Но никогда — в глаза,— добавил про себя Эдди. Нет, конечноже, нет. Назвать так Джека в глаза — верный способ самоубийства. Огромный мужикс узким лбом пещерного человека и громадной челюстью прирожденного киллера.Супруга его приходилась родственницей Энрико Балазару… не то племянница, не токузина, хрен его знает — кто. Его громадные руки сжимали руль, точно лапыобезьяны, вцепившейся в ветку. Из ушей пучками торчала жесткая щетина. СейчасЭдди видел одно волосатое ухо. Джек Андолини сидел к нему в профиль. Ни разу неповернулся.

Старина Двойной Уродец. Но даже Генри (который, как пришлосьпризнать Эдди, не всегда отличался прозорливостью) никогда не назвал бы ДжекаДвойным Тупицей. Колин Винсент всегда был прославленным идиотом и таким он иостанется. А вот Джеку, при всей его внешности неандертальца, хватило умазаделаться первым помощником Балазара и первым же замом. Эдди не понравилось,что Балазар прислал человека такого масштаба. Совсем не понравилось.

— Привет, Эдди, — откликнулся Кол. — Мы слышали, у тебяпроблемы.

— Спасибо, я сам с ними справился. — Эдди вдруг поймал себяна том, что почесывает то одну, то другую руку. Типичное движение закоренелогонаркомана, от которого ему все-таки удалось удержаться во время допроса втаможне. Он заставил себя прекратить чесаться. Но Кол уже улыбался, и Эдди едвасдержал могучий порыв врезать кулаком по этой гнусной улыбке, да так, чтобыкулак вышел с той стороны. Он бы, наверное, так и сделал… если б не Джек. Джекпо-прежнему сидел неподвижно, глядя прямо перед собой, и, казалось, думал своирудиментарные думы — человек, который воспринимает мир в виде набораэлементарных цветов и простейших ходов, ибо большего человек таких зачаточныхинтеллектуальных способностей (как подумал бы всякий, раз взглянув на него)воспринять просто не может. И все же Эдди не сомневался, что за день Джекспособен увидеть больше, чем Кол Винсент за всю свою жизнь.

— Ну что ж, хорошо, — сказал Кол. — Это хорошо.

Молчание. Кол, улыбаясь, глядел на Эдди — ждал, когда тогоопять одолеет Наркоманская Чесотка. Так и стоял, переминаясь с ноги на ногу,как ребенок, которому нужно в уборную. Ждал, когда Эдди начнет выспрашивать,что случилось, и нет ли у них случайно с собой порошка?

Но Эдди молча смотрел на него. Теперь он не чесался, теперьон вообще не шевелился.

Легкий ветерок гнал через стоянку обертку от «Ринг-Динга».Тишину нарушали только шелест ее об асфальт и холостое жужжание клапановфургона.

Понимающая улыбка Кола дрогнула.

— Забирайся к нам, Эдди, — сказал Джек, не повернув головы.— Давай прокатимся.

— Куда? — спросил Эдди, прекрасно зная ответ.

— К Балазару. — Джек так и не обернулся, только провел рукойпо баранке. На среднем пальце правой его руки сверкнуло массивное золотоекольцо с ониксом, который торчал из металла, точно глаз гигантского насекомого.— Он интересуется, что с товаром.

— Товар у меня. Все нормально.

— Вот и славно. Значит, и не о чем волноваться. — ДжекАндолини по-прежнему смотрел прямо перед собой.

— Но мне сперва нужно подняться к себе, — сказал Эдди. —Переодеться, поговорить с Генри…

— И не забудь принять дозу, — осклабился Кол, обнаживкрупные желтые зубы. — Вот только принять-то, чувак, тебе нечего.

Дад-а-чув?— подумал в сознании Эдди стрелок, и оба невольновздрогнули.

Кол это заметил, и улыбка его стала шире. А-а, вот и она,Эдди, говорила его улыбка. Старая добрая Наркоманская Чесотка. А то я уже былоначал переживать. Желтые зубы, обнаженные в этой улыбке, тоже не улучшалиобщего впечатления.

— Это еще почему?

— Мистер Балазар подумал, что для всех будет лучше, если нахате у вас будет чисто, — пояснил, не повернув головы, Джек. Он продолжалнаблюдать за миром: занятие, по мнению любого стороннего наблюдателя, длятакого индивидуума невозможное. — На случай, если кто-то решит проверить.

— Например, люди с ордером от федеральных властей, — добавилКол. Мордоворот его так и сиял злобной радостью. Эдди почувствовал, что иРоланду тоже хочется врезать по этим гнилым зубам, которые делают гнусную этуулыбку еще гаже, хотя гаже и некуда. Это совпадение побуждений немного егоподбодрило. — Он нанял уборщиков, чтобы помыли стены и пропылесосили ковры, изаметь, Эдди, он ни цента с вас не возьмет за все это!

А вот сейчас ты спросишь, нет ли у меня чего,— говорилаулыбка Кола.— О да, сейчас ты спросишь, Эдди, мой мальчик. Потому что ты можешьи не любить кондитера, но конфетки ты любишь, верно? И теперь, когда ты знаешь,что Балазар позаботился, чтобы ваши запасы исчезли…

Внезапная мысль, мысль неприятная и пугающая, сверкнула вего мозгу. Если они забрали их запасы…

— Где Генри? — спросил он так резко, что Кол в изумлениипопятился.

Джек Андолини все-таки повернул голову. Так медленно, словноэто священное действо он исполнял только изредка и ему это стоило многихусилий. Так и кажется, что в толще его мощной шеи сейчас проскрежещутнесмазанные шарниры.

— В безопасности, — изрек он и так же медленно повернулголову в первоначальное положение.

Эдди стоял перед фургончиком, борясь с паникой, чтоподнималась в его сознании и грозила оборвать ход связных мыслей. Внезапнопотребность ширнуться, с которой он до сих пор так успешно справлялся, сталаневыносимой. Ему надо ширнуться. Тогда он сможет думать, возьмет себя в руки…

Прекрати!— проревел Роланд у него в голове. Так громко, чтоЭдди невольно поморщился (а Кол, приняв эту гримасу боли и изумления заочередную стадию Наркоманской Чесотки, снова расплылся в улыбке).— Прекрати!Тебе нужен контроль над собой, я его тебе обеспечу!

Ты не понимаешь! Он мой брат! Мой гребаный брат! Балазарзабрал моего брата!

Ты так говоришь, будто я никогда этого слова не слышал. Тыза него боишься?

Да! Боже мой, да!

Тогда делай то, что они ждут от тебя. Кричи. Ной и проси.Проси эту твою дозу. Я уверен, они этого ждали и у них с собой есть. Делай всеэто, чтобы они не усомнились в тебе, и тогда ты уже можешь не сомневаться втом, что твои опасения подтвердятся.

Я не понимаю, о чем ты…

Если ты сейчас перед ними наложишь в штаны, тогда они точноприбьют твоего драгоценного братца. Ты этого хочешь?

Ладно. Я буду крутым. Может быть, это звучит по-дурацки, ноя буду крутым.

Ты это так называешь? Ладно. Тогда будь крутым.