она получила по заслугам! Она была чертовой эгоисткой, проклятая тварь думала только о себе. Вернись я в прошлое, ещё раз бы насладился её смертью.

Я с трудом удерживал себя в руках, стараясь не убить это ничтожество своими руками.

– Что означали знаки, которые были у нее на руках? – спросил я ровным голосом.

– Какие знаки? – спросил он, как мне показалось, с искренним удивлением.

Я опустил голову.

– Я закончил, отец Марк, – сказал я преподобному и отвернулся от Климента.

Было совершенно ясно, что Марк убьет сейчас Климента. Но во мне, наверное, ещё осталось немного человечности, потому что мне совершенно не хотелось смотреть на жестокую расправу. Я медленно пошел в сторону леса. Когда я прикурил сигарету, я услышал тихий, но грозный голос отца Марка:

– Ты идешь против меня с мечом и копьем и щитом, а я иду против тебя во имя господа Саваофа, бога воинств Израильских, которые ты поносил; ныне предаст тебя Господь в руку мою, и я убью тебя, и сниму с тебя голову твою, – отец Марк читал молитву, и у меня мурашки пробежали по коже, когда я слушал этот замогильный голос, – и отдам я труп твой птицам небесным и зверям земным, и узнает вся земля, что есть Бог в Израиле; и узнает весь этот сонм, что не мечом и копьем спасает Господь, ибо это война Господа, и Он предаст вас в руки паши! Аминь.

После этих слов я услышал громкий выстрел. Климент покинул землю. Где он окажется после смерти, я не знаю, но уверен в том, что он достоин Ада, если он существует.

Через некоторое время отец Марк догнал меня.

– Все? – спросил я.

– Ага, – ответил он.

– Тогда в чем дело? Почему ты не радуешься? Где ликование охотника? Ты ведь давно его искал. Сколько времени ты потратил на него?

– На прощание он сказал мне кое-что, – сказал отец Марк, – и каким бы он грешником не был, я поверил ему. У меня словно открылись глаза, которые были давно закрыты.

– Что же он сказал?

– Ты знаешь, моя жизнь давно превратилась в охоту. Охоту на проклятых и грешных людей. Эта охота стала моей жизнью, – Марк вздохнул, – первый раз в жизни, я понял, что делаю, что-то важное. Я выполнял промысел Божий. Теперь же я знаю, что я сам точно такой же, как те люди, которых я убил. На мне тоже есть прикосновение дьявола.

Я помолчал. Как странно, скажи ему об этом кто-нибудь другой, он, наверное, не поверил бы. Однако, слова Климента он принял как истину последней инстанции.

– Отчасти я благодарен этому ублюдку, – молвил священник, – всегда лучше знать правду.

– И что ты теперь собираешься делать? – спросил я, выбрасывая окурок.

– Не знаю, – сказал преподобный отец, – не знаю.

Мы шли молча в сторону парка. Я думаю, ружейный выстрел никто не услышал, уж больно безлюдно было сегодня в окрестностях Городского Дворца молодежи. Я старался отогнать мысль о том, что я стал соучастником убийства, которое не смогу даже внятно оправдать перед представителями власти, которым останется только решать где меня закрыть: в тюрьме или в психиатрической лечебнице. Расклад, в который я вписался, был крайне сомнительный.

Я шел и вдыхал свежий весенний воздух. Я чуял запах леса, удивительно, что в черте города ещё оставался этот аромат. Постепенно во мне крепла уверенность в том, что я могу это сделать. Сделать то, чего от меня ждали и ждут. Совершить переход. Но что бы это сделать, я должен был закончить дела здесь, в нашем мире.

Глава 2. Гарде

Проснувшись, вместо угрызений совести из-за убийства, соучастником которого мне пришлось стать, я испытал жуткий голод. Впервые после смерти Луизы у меня было неплохое настроение, правда слегка омраченное жалостью к преподобному отцу Марку. Безусловно, я понимал, что он психически неуравновешенный субъект, а также расчетливый и хладнокровный убийца, но это было только одной стороной медали. В целом, под этой маской скрывался неплохой человек, и сейчас этот человек был опустошен. Наверное, схожие чувства испытал бы член Ку-клукс-клана, узнав, что он потомок чернокожих рабов. Сравнение, конечно, посредственное, но более подходящего я придумать не смог. Для отца Марка убийства медиумов – работа и крестовый поход. Это занятие для священника стало последним прибежищем, а сейчас он его потерял.

Я поставил вариться кофе/ Вскоре его бодрящий аромат витал по всей маленькой квартирке. С сигаретой в зубах, я сделал ревизию своего старенького холодильника. Единственными съедобными продуктами, что нашлись в нем, были несколько яиц и черствая буханка хлеба. Я выгреб жалкие припасы и поставил сковородку на газ. Как и все остальные люди, я не умею делать множества вещей, но в своём неумении я наиболее преуспел в поварском искусстве. Как говорила моя бабушка, которая раньше была ответственной за моё питание, стоять у плиты мне противопоказано. Максимум что я мог сделать, это сварить макароны и поджарить яйца. Но первые у меня получались переваренные, словно клейстер, а вторые пережаренные, будто кусок угля.

Налив масло в сковороду, я раскрошил в раскаленную емкость хлеб и разбил над ней яйца. Месиво весело зашкварчало, источая аппетитный аромат. Посыпав яичницу солью, я отправился собирать утреннюю дозу таблеток.

Положив в рот несколько колёс и запив их горячим кофе, я обнаружил, что моя еда в очередной раз подгорела. К счастью сегодня я был готов съесть с аппетитом даже собственную непрезентабельную стряпню. Что я, собственно, и сделал.

Теперь, сидя за очередной сигаретой, я обдумывал свои дальнейшие действия. Корпорация Нецах лишилась важнейшего оружия, демона Андраса в лице призывающего его Климента. Теперь лиходеям будет сложно вот так вот просто убивать людей, не оставляя при этом следов. На секунду возникло жгучие желание позвонить Киму и поделиться с ним последними новостями. Мне стоило огромных моральных трудов удержать себя в кресле и не потянуться к телефонному аппарату. После вчерашнего убийства, я чувствовал, что удалился от своего друга на расстояние многих световых лет.

Я спустился на первый этаж проверить почтовый ящик. Черт возьми, пора избавляться от этой привычки. Но ящик, к моему удивлению, не был пуст. В нем лежала бумажка уже знакомого мне размера. Я осторожно вытащил ее, словно это была бомба замедленного действия.

Пока я читал содержимое, сердце ускорило свой бег, а в животе набух тяжелый комок страха. С белой бумажки шрифт «Word Art», казалось, кричал мне:

Срочное сообщение от коллектива Корпорации Нецах.

Предупреждение:

Нам стало известно, что Вы способствовали уничтожению имущества Корпорации.

Руководство компании