снимает претензии к Вам, уведомляя о том, что штраф в аналогичном эквиваленте уже взыскан.

Решение обсуждению не подлежит.

Смутные подозрения закрались в мою душу. Я смял бумажку и бросился к себе в квартиру. Имущество… Значит, так они воспринимали жизнь своих сотрудников. Эквивалент? Уверен, это означало смерть близкого мне человека. Сначала я подумал об отце Марке, но потом отбросил эту мысль. Я едва знал этого безумного святого отца. Оставался только Ким.

Зажав плечом телефонную трубку, я набрал его номер телефона и с бьющимся сердцем стал считать гудки. Тревожные мысли словно бешенные белки носились по извилинам моего мозга. С пятого гудка на другом конце провода взяли трубку.

– Алло, – ответил незнакомый мужской голос.

– Доброе утро, а Кима можно к телефону?

– Кто это? – спросил голос, безапелляционным тоном.

– Алексей, друг и коллега, – ответил я, – а в чем дело?

– Ким был убит вечером вчерашнего дня, – ответил голос, – его тело было обнаружено на лестничной клетке с тремя ножевыми ранениями.

Я замолчал. Догадка оказалась верна. Кимми, дружище, прости меня, я все-таки тебя не уберег.

– Я лейтенант милиции Максим Гинзбург, следственный отдел – сообщил голос, – Алексей, я веду следствие по делу убийства вашего друга. Можно будет с Вами встретиться? Я хотел бы задать пару вопросов.

– Да, конечно, – сказал я на автомате, – заезжайте ко мне домой.

Я продиктовал адрес и положил трубку.

Я понимал, что вполне мог предугадать подобное развитие событий, ведь месть никогда не заканчивается следующей местью. Такую цепочку можно продолжать до тех пор, пока не останется, кому мстить. Но в моём случае, я остался последним звеном. Теперь меня можно только убить, близких людей совсем не осталось. Так что я твердо решил отомстить в последний раз, убив Адамсона и обезглавить тем самым змею.

Я направился в ванную, умыть лицо и привести себя в порядок. Вода тоненькой струйкой текла из ржавого крана, издавая неприятный стонущий звук. Я посмотрел в зеркало на свое измученное щетинистое лицо. Под глазами легли темные мешки, а на переносице поселились три глубокие морщины. Да уж, вид-то паршивый… Мою сегодняшнюю фотографию можно было бы использовать в пособиях о вреде наркомании.

И тут, глядя в зеркало, я увидел Кима за моей спиной! Его бледная кожа мерцала в свете тусклой лампочки, влажные пустые глаза неотрывно смотрели на меня, будто просверливая отверстия в моей душе. Я резко обернулся, с грохотом повалив ванные принадлежности в раковину. Естественно, в комнате никого не было. Никого, кроме моей совести… Несколько минут мне потребовалось на то, чтобы успокоить дыхание. Иногда безумие подступает очень близко к человеку, так близко, что готово наброситься на него, словно на беззащитную жертву, и сожрать его разум. В такие моменты нужно держаться, или тебя уже ничего не спасет. Я решил держаться, выпив ещё одну бабушкину таблетку. Я пришел в себя, но образ моего мертвого друга накрепко засел в моём сознании.

Кровавая расправа над Кимми означала только одно: это показательное убийство, главная цель которого показать серьёзность намерений корпорации.

Нецах лишился своего главного оружия – Климента со своим ручным демоном. Несомненно, это серьёзный удар по ресурсам компании, но было крайне больно осознавать, в какую цену он вылился. Мне казалось, я убил друга своими руками. Возможно, так оно и было. Теперь на моих руках брызги крови, которые не смыть обычной водой.

*

Лейтенант не заставил себя долго ждать, чему я был крайне благодарен. Своим визитом он на какое-то время выдернул меня из пучины самобичевания. Это был мужчина лет сорока с пепельными волосами, торчащими в разные стороны. Своей нелепой прической лейтенант напоминал персонажа из японских мультфильмов. Вокруг глаз его россыпью белели импозантные морщинки, а подбородок покрывала жесткая колючая щетина. Гинзбург был одет в штатское: синие застиранные джинсы и тяжелый вязаный свитер. Лейтенант показал удостоверение и зашел в квартиру, с профессиональным любопытством оглядываясь по сторонам. Я провел его на кухню, усадил на старый табурет и предложил кофе. Гинзбург вежливо покачал головой. Я наполнил одну кружку и расположился напротив гостя.

– Отец Кима, – начал он, – утверждает, что между вами произошла ссора два дня назад. О причинах конфликта отец не знает. Может быть, Вы прольёте свет?

– Да, мы поругались, не могу отрицать, – я старался говорить осторожно подбирая слова, понимая, что на данный момент являюсь, возможно, единственным подозреваемым в преступлении, что, в принципе, было недалеко от истины, – но это был один из множества споров, которые возникают между близкими друзьями за двадцатилетний срок дружбы. Во всяком случае, предмет наших разногласий не стоит человеческой жизни, это я могу сказать точно.

– Человеческая жизнь бесценна в принципе, – молвил лейтенант, – главная несправедливость состоит в том, что некоторые люди этого просто не могут понять. Убийство произошло вчера между десятью и одиннадцатью часами вечера. Убийца скрылся незамеченным, но он оставил орудие убийства – обычный кухонный нож, – с этими словами он оглядел мою кухню, его взгляд остановился на большом магните, куда я прицеплял свои ножи, там их было четыре штуки, – где вы находились в этот промежуток времени.

– В городском парке рядом с Дворцом молодёжи, – ответил я.

– Кто может подтвердить это?

– Преподобный отец католического прихода Марк, – сказал я первое, что пришло в голову. Брови сыщика поползли вверх. Видимо, лейтенант был удивлен респектабельностью моего алиби.

– Что Вы там делали? Гуляли?

– Да, – сказал я, вспоминая как преподобный безжалостно расстрелял Климента, – отец Марк – мой старый приятель, мы часто встречаемся и ведем теософские беседы, получая от этого взаимное удовольствие.

– Странное занятие, но не мне судить, – сказал лейтенант, – мы не могли бы прокатиться до дома священника?

– Конечно, – ответил я, – но он далековато живет.

– Это не проблема, я на машине, – сказал лейтенант, отрезая все пути к отступлению, – ну что едем?

– Да, – кивнул я, – только куртку возьму.

*

Я был уверен, что сыщик настоял на поездке, чтобы лишить меня привычной вселяющей уверенность обстановки. Гинзбург использовал салон своего автомобиля в качестве кабинета дознания. Мне казалось, что дай волю лейтенанту, он прямо сейчас меня арестует. Он подозревал меня, как пить дать.

– Из-за чего вы спорили, Алексей, – спросил Гинзбург, искоса поглядывая на меня. Его руки крепко сжимали руль усталой Шкоды.

– Из-за глупости, – ответил я, – так бывало, если мы начинали спорить, это могло перерасти в небольшую перепалку. В последний раз дело касалось совсем метафизических тем. Мы спорили об актуальности каббалистических учений в наше время.

Лейтенант неопределённо хмыкнул.

– Мы разошлись по домам, – продолжил я, – и после этого не