Ольга лежала в снегу и не шевелилась.

Да, ее первый спуск прошел удачно, переход Суворова черезАльпы, ничего не скажешь. Она повернула голову, стянула перчатку, помогая себезубами, — и захватила горсть снега.

Снег оказался сладковатым на вкус: ни дать ни взять сахарнаявата, которую покупал ей отец на дальних подступах к ГУМу. Втайне от Мананы,которая всегда говорила, что девочки должны есть черемшу, а не сахарную вату.От черемши лучше растут волосы, а от сахарной ваты портятся зубы…

Иона подкатил через минуту (опаздываете, адъютант егопревосходительства!) и упал в снег рядом с Ольгой. Совсем близко она увиделаего взволнованное лицо.

— Не ушиблись?

— Цела, не радуйтесь.

— Обиделись на меня?

— С чего вы взяли? И не думала обижаться…

— Простите… Я не хотел. Не хотел задеть вас.

— Вам нужно очень постараться, чтобы задеть меня.

— Звучит как вызов.

— Нет. Всего лишь как констатация факта.

Нет, он не собирался вставать: совсем напротив, устроилсяпоудобнее рядом с Ольгой и даже подложил руку под голову.

Все-таки Ольга слишком долго блуждала глазами по небу.

Теперь для того, чтобы рассмотреть лицо Ионы (видит бог, онане хотела его рассматривать!), ей пришлось даже прищурить глаза. И толькоспустя несколько секунд стали проступать его черты — лоб, скулы, подбородок.

Она услышала прерывистое дыхание Ионы.

— Я, кажется, готов.

— К чему?

— К вашему Сесару Вальехо… Я правильно произнес?

— Да.

— Так как? Вы ведь обещали почитать… То, чтопереводите.

Плевать ему было на Вальехо и на все переводы с испанскоговместе взятые. Совсем другое его интересовало.

— Что же вам почитать? — насмешливо спросилаОльга.

— Не знаю. Что-нибудь из любовной лирики.

— У него нет любовной лирики. Он слишком озабоченсмертью, чтобы тратить время на любовь.

— Неплохо сказано. Вы хороший переводчик?

— Не знаю. Думаю, что не очень.

Он придвинулся еще ближе. «Нужно встать, — вяло подумалаОльга, — ситуация выглядит двусмысленной. А что, если сейчас появитсяМарк?..» Но, решив подняться, Ольга даже не пошевелилась. Настойчивость Ионызлила ее, но, как ни странно, не была неприятной. Ольга вздохнула: пораоткрывать забрало и действовать так, как в таких случаях действует Инка.

— Вы решили пофлиртовать с женой брата? — Ольгапопыталась вложить в эту реплику всю иронию, на которую только была способна.

Но кавалерийский наскок не удался: Иона оказалсянепрошибаем. Пора бы уяснить себе это и успокоиться на его счет.

— Нет, — просто сказал Иона, — я не собираюсьс вами флиртовать.

— Почему же? — Ольга даже обиделась. Уроки Инки непрошли даром, особенно их практическая часть. Сейчас она легко и просто, легкимдвижением бедра поставит зарвавшегося субчика на место.

— Потому, что я собираюсь сделать совсем другое…

— Не стоит. Иона…

Они были слишком близко, чтобы не понимать друг друга.

— Я знаю, что не стоит, — сказал он.

— И все же…

Его жесткое лицо нависло над Ольгой, как печальный сводсклепа, в котором будет похоронена ее ясная, ничем не замутненная любовь кМарку. Любовь, в которой были тени деревьев на стене (окна их спальни выходятна южную сторону); кофе и тосты по утрам, семейные ужины у отца, Венеция,поиски галстуков к костюмам и носков к галстукам. Обязательный поцелуй в плечоперед сном — «Спокойной ночи, кара!..»

Нельзя допустить, чтобы этот вероломный сопляк, нахрапистыймладший брат, губы которого…

Темные пересохшие губы которого сейчас сделают то, чего онахотела больше всего…

Ольга собрала остатки сил, зажмурила глаза и тихо сказала:

— Нет.

Она сказала «нет», и ничего не произошло. Сквозь векипроникал мягкий свет — его лицо больше не заслоняло небо.

Ольга открыла глаза. Иона уже стоял рядом с ней, опираясь напалки.

— Давайте руку, — самым будничным голосом сказалон.

Господи, как глупо она выглядела. Лежала в снегу, придумываяидиотическую историю любви с горным пейзажем на сладкое… Ольга засмеялась:ловко же он ее провел, этот инструктор по лыжам и горноспасатель посовместительству.

Она готова была изменить собственному мужу, хотя никто нетребовал от нее этой жертвы.

Дура, дура, дура.

— Давайте руку! — снова повторил он.

— Не нужно. Я сама.

Она неловко поднялась и посмотрела на Иону почти сненавистью:

— Спасибо за преподанный урок. Постараюсь его незабыть.

Это прозвучало как двусмысленная угроза, но ей былонаплевать, как именно это прозвучит.

— Я надеюсь, — сказал он.

Вот и все. Ты клиническая дура, Ольга. Ты не можешь знать,что произошло там, внизу. Может быть, Марк специально не поднялся вместе сбратом. Испытание верности, вот как это называется, наивный фильм 1954 года. Ив нем тебе отведена главная роль.

Она медленно сняла перчатку и ударила Иону по щеке — со всейсилой, на которую была способна. Самым странным оказалось то, что Иона даже неудивился. И ни один мускул не дрогнул на его лице.

— За что? — спросил он. — Что такого ясделал?

— Это не за то, что вы сделали… А за то, чего несделали. — Господи, что она говорит! — Думаю, со всем остальным ясправлюсь сама.

— С чем?

— С этими чертовыми горами. Марк мне поможет. Мой муж.

— Не сомневаюсь.

Ну вот и все. Солнечный день показался Ольге нестерпимоярким. Лучшее, что можно сделать сейчас, — вернуться к себе в коттедж. Хватитс нее этих лыжных прогулок на свежем воздухе. Она присела на корточки ипопыталась расстегнуть крепления. Ничего не получилось: то ли от волнения, толи от того, что Ольга понятия не имела о том, как обращаться с этой простенькойсистемой.

— Помогите мне! — сжав зубы, сказала она Ионе.

— Вы не будете больше кататься? — Скажитепожалуйста, какое простодушие!

— Думаю, на сегодня хватит.

Иона легко расстегнул ее крепления, и снова его лицооказалось в опасной близости от ее собственного. Она не отрываясь смотрела нанего. Это была дуэль достойных противников, где каждый сам выбирал оружие. Апотом… Потом что-то такое появилось в лице Ионы… Что-то похожее на капитуляцию,прошение о помиловании. И Ольга сжалилась над ним, отвела взгляд.