Лексий и Пени переглядываются настороженно, залезаю внутрь. Лексий забирается следом, рассматривает с восторгом салон. Пени садится вперёд.

Теребя в руках трубку, Тересия командует водителю ехать. Разглядывает меня, прижимает к себе, но не расспрашивает. Только морщинки вокруг глаз собираются, сжимаются, в уголках поблёскивают слезинки. Обнимаю.

– Тётушка! – бормочу, неужели я поверила, что она могла меня бросить?

Привычный запах лимонной цедры и такийского табака. Кажется, я дома.

Довольно быстро останавливаемся – близко ехать.

– Ничего, милая, ничего, всё наладится, - бормочет тётушка, выбирается из машины забыв заплатить – останавливается лишь когда водитель окликает. Лексий протягивает сумку, которую Тересия оставила в салоне. Тётушка машет рукой, вдыхает резко воздух, борясь с эмоциями, суёт водителю купюру – мол, сдачи не надо.

С интересом осматриваюсь. Небольшой старый двухэтажный дом на несколько подъездов. Заходим в крайний слева, поднимаемся наверх. Всё такое простенькое, изношенное – сердце щемит.

– Девочка моя! – всхлипывает Тересия уже в квартире. – Что случилось? Ты как тут... Боже мой, боже мой... Лия!

Так хочется всё рассказать! Но ведь...

– Почему ты не пришла проводить меня? – спрашиваю. – Кого ждала? Куда ездила? И почему мне постоянно снится, как мы с тобой в какой-то пещере?

Таресия замолкает, оглядывает меня печально.

– Идёмте, накормлю вас, - спохватывается.

– Пожалуйста, – прошу тихо.

Мне некуда больше идти и некому доверять! Не могу видеть, как она снова уходит от ответа.

– Поговорим, моя дорогая. Скажи мне, что произошло, ты сбежала? А ребёнок?

– Иллариандр... выгнал меня. Отдал... туда, куда приличные шри не ходят.

– Ох, деточка. Знала я, что добра от них не жди.

Надо было рассказать всё, что знала! Но глядя на трясущиеся руки и слезящиеся старческие глаза, язык не поворачивается упрекать. Снова обнимаю, вдыхаю родной с детства запах. Просто вдруг ясно осознаю, что она меня любит. Всегда любила.

Тересия рассаживает нас на крохотной кухоньке, суетится возле плиты, бормоча что-то себе под нос. Как часто я мечтала, что она заберёт меня, позволит назвать её дом своим!

Разогревает суп, наливает по полтарелки. Пока уплетаем, переживает, что мало, собирается сбегать в магазин. Сама не замечаю, как обхожу квартирку – пропитанный такийским табаком воздух, чёрная пепельница с горкой пепла, несколько крупнолистных растений. Телефон.

Смотрю на него, я ведь всегда пыталась представить, куда звоню, как Тересия берёт трубку, где находится...

Так и отключаюсь сидя на диване, поглаживая на коленях старенький дисковый аппарат.

Дарсаль

Синяя аура приближается – не знаю, паниковать или радоваться. Нашли!

Омаа? У меня снова омаа?

Нет, красные очертания, с проблёскивающими контурами едва просвечивающей мебели.

– Дарсаль!

Звук родного, нежного голоса почти подбрасывает с кровати, на несколько мгновений из красного тумана выплывают её черты. Медные волосы. Яркие, огромные блестящие глаза.

Бросаюсь к ней, сгребаю в охапку. Накрываю губы губами. Ощущаю руки на плечах. Судьба моя зеленоглазая.

– Теперь всё будет хорошо, - бормочет. Не могу больше ждать, как же давно я этого желал!

Забываю о том, что на нас могут смотреть, покрываю поцелуями и даже не сразу осознаю, что начинаю видеть, куда целую.

– Ты была возле Рэя? - спрашиваю.

Не отвечает. Хочу предупредить, что с сыном что-то происходит. Но не успеваю, тону в аромате цветочной свежести, пьянящей ласке прикосновений и непонятных ярких бликах, всплывающих перед глазами.

Отстраняюсь резко, мысли о сухой одежде, которую не помню, когда успел сменить, о зрении, которого не должно быть, о том, что комната подозрительно плывёт.

Неужели снова испугались, что-то вкололи?

Бесовы стервы. Трусливые, циничные стервы. То ли ломают, то ли изучают, то ли просто перестраховываются. Обойдусь без такого сотрудничества.

Прихожу в себя на кровати.

– Ноэлия? – зову хрипло.

Тишина. Адвига действительно говорила, что её нашли, или это уже была галлюцинация?

Бью кулаком по матрасу. Ненавижу.

Пить. Ощупываю тумбу, нахожу нечто похожее на чашку. Делаю глоток – вода. Хоть что-то предусмотрели. Усмехаюсь криво.

Надо как-то передать нашим об их технологиях. Хотя Марис, похоже, не смог...

Впрочем, если удержание одного Слепого правда сравнимо с обеспечением энергией целого города... надеюсь, сил захватить весь Айо не найдут. Да и... не будет у нас работать их техника.

Пожалуй, скоро затоскую по дому.

Поднимаюсь, прохожу до раковины. Всё чужое, незнакомое, приходится передвигаться медленно, нащупывая руками то, что впереди. Умываюсь.

Трясу головой. Темно. Не знаю, как снаружи, а у меня перед глазами – темно. Вцепляюсь в раковину, пытаюсь отделить привидевшееся от настоящего.

Каждый раз галлюцинациям предшествовал укол или удар в плечо. Значит...

Если предположить, что именно так мне вводят всякую дрянь, если увиденное до этого – реальность, значит, Рэю действительно стало легче?

Опускаюсь на пол у стены. Закрываю глаза ладонями.

«В самой черной пустоте, когда все потеряно – тогда осеняет новое прозрение. Или смерть...» – вдруг вспоминаются давние слова эра Мирия. Куда уж чернее-то, усмехаюсь мрачно. Только до прозрения мне, как до... Раума.

Ноэлия

Просыпаюсь от приглушённых голосов – Пени с Тересией звенят на кухне кастрюлями, переговариваясь. Лексий неподалёку в кресле дремлет... или не дремлет, может, слушать пытается.

Похоже, Пенелия рассказывает свою историю. Присоединяюсь к ним – всё равно скрывать происходящее смысла нет. Тересия хоть из дому не выгоняет.

Тётушка слушает, охает, качает головой. Стараюсь свести повествование к минимуму, и в то же время не упустить ничего важного. Лексий незаметно оказывается у холодильника, подпирает плечом. Уж насколько могу скрываю чувства к Дарсалю, но так и кажется, что Тересия обо всём догадывается.

– Но как же... вас не нашли? - спрашивает. Переглядываемся.

– На ауре Ноэлии стоял замок, – отвечает после нескольких секунд тишины Лексий. – Я его открыл.

– Как открыл? - не понимает тётушка.

Смотрю на неё. Жуёт губы, не выдерживает, раскуривает трубку. Сердце снова окатывает жалостью. Как же она постарела за этот год!