В левой ладони снова что-то растёт, на всякий случай забираю её у Лексия. Ещё не сдержу. Так и хочется кого-нибудь сжечь.

Возвращаемся к вечеру, если и не отдохнувшие, то, так сказать, перезагрузившиеся. Лексию всё любопытно, а я просто стараюсь не загадывать наперёд. Даже показала ему дом, с крыши которого впервые увидела имперское шествие и где меня, как рассказывал спустя много месяцев Дарсаль, засёк Марис. Хотя, наверное, побывать здесь больше нужно было мне, чем Лексию.

Дома только Тересия, Пени ещё нет. Тётушка нервничает – всё в дыму, пепел местами прямо на полу. Еды полный холодильник.

Пока Лексий пытается сообразить, что в этих пакетах к чему, Тересия отводит меня подальше на крохотный балкончик.

– Детка, ты бы не гуляла пока, – шепчет. Сразу же настораживаюсь:

– Почему?

– Потому что ты императрица! И кто-то может это заметить. Просто... посиди пока дома.

Точно так же она просила меня не гулять и тогда. Вздыхаю. Если бы послушалась...

Никогда не узнала бы Дарсаля. Не родила бы Рэя.

Хочу ли этого? Не уверена.

В ладони снова неприятные ощущения, в плече печёт, тру машинально.

– Что у меня с рукой?

– А что с ней? - пугается Тересия.

– Там... как будто что-то собирается... какая-то энергия... как оружие. И бьёт то ли током, то ли бестия знает чем.

– Странно, – Тересия задумчиво теребит губы. А я-то надеялась, она знает. Вздыхаю. – Расскажи подробнее, когда это началось?

– Когда? Да вот, пожалуй, с удара робота и началось. Как будто он что-то мне передал. Но почему оно стало срабатывать только сейчас? А когда Ивен... – голос срывается.

– И хорошо, что только сейчас. Что с тобой сделали бы за нападение на личного Стража императора?

– Иногда мне кажется, в тот раз Дарсаль слишком много на себя забрал. Как и потом... во время родов.

Дарсаль! Да, наверное. Пока он оставался за моей спиной, ни в каком оружии я не нуждалась. Или, может, – стреляет внезапная мысль, – это потому, что Лексий «открыл замок» на моей ауре?!

Сердце наполняется какой-то жгучей смесью, не умещается меж рёбер, колотится как сумасшедшее. Ни за что не променяла бы я своего мужчину на спокойную и размеренную жизнь у мадам Джанс!

– И он видел что-то в моём плече, - добавляю.

– Плечо... – в глазах Тересии словно проскальзывает понимание. – Когда тебя нашли, делали операцию. Возможно, какие-то последствия.

– Операцию? Почему я не помню?

Тересия снова отводит взгляд, начинает набивать трубку.

– И шрама нет! – добавляю. Оглядываюсь, не слушает ли Лексий, но, похоже, он дал нам возможность поговорить. Или слишком проголодался – стучит кастрюлями, приноравливается к плите.

– В Йоване же нет ментальщиков, - убеждаю скорее себя, но в голову сбегаются мысли о Тере. – И воздействие их было бы заметно. Ещё и шрам на ауре. И пусть ты не можешь мне рассказать... Но если я сама вспомню?

– Где твоя кукла? – спрашивает вдруг Тересия.

– Во дворце осталась, – пожимаю плечами. – Если Иллариандр не выкинул. А что?

– Смотри на неё... ну, или вспоминай её. Думай о ней. И память вернётся. Должна.

 Дарсаль

– Покажи браслетик?

– Не трож-жь, - цежу, хотя, разве остановишь, когда руки прикованы к подлокотникам кресла, ноги к полу, а живот к спинке прижимают ремни? Прежде, может, и остановил бы, даже наверняка – любой Страж вырвался бы в два счёта. Да кто я теперь.

Голос незнакомый, раньше не слышал. Впрочем, они всё время меняются. Адвига, сука, никогда лично не присутствует, пытается сохранить свой образ.

Прислушиваюсь, пытаюсь по звукам определить, где находится моя очередная... тюремщица? Раум знает, как её назвать. Постоянно ставят эксперименты, приборы свои подсоединяют, все вены искололи. На мне, конечно, должно быстро заживать, да бес поймёт, как оно теперь.

Шаги, едва уловимые, но у меня и без омаа острый слух. Дёргаю рукой, однако отдающие холодным металлом цепи сильнее. Женщина резким, точным движением срывает браслет. Сердце выплёскивает едкую ненависть, дёргаюсь, осознавая, что бесполезно.

Закрываю глаза. Сжимаю зубы. Сам показал, сам виноват.

Единственное, что осталось у меня от Ноэлии. Единственное, чем они могут вызвать всплески. Не хочу давать им материал для исследований...

–... активировалась, – слышу голос Адвиги. Странно, её здесь нет, и звучит как-то издалека, словно из-за стены или еще дальше. И зрение пульсирует красными наплывами.

– Ты посмотри на эти показатели! – второй, смутно знакомый голос. Наверное, из тех, что меня везли.

– Ты же понимаешь, при малейшем сбое мы его не удержим? - тревога. Усмехаюсь криво, уж поверьте. Не удержите. Дайте мне только этот сбой.

– Посмотри, как организм моментально восстанавливается! Ещё скорее, чем у Мариса. Говорят, Стражи в огне не горят.

– Мы же не будем его огнём испытывать? – градус тревоги повышается.

– Не уверена, что... е...-дрёна муть!

Не знаю, что они там видят – от проводов в голову проникают скользкие змеи, пищат, сверлят, заставляют дёргаться, выдираться.

– Довольно! – Адвига врывается в... Раум знает куда – туда, где меня держат. На руку опускается чья-то ладонь. Ловлю, испытывая странное, непривычное желание сломать тонкие пальцы, но цепи мешают. Женская рука выворачивается.

– Возвращаю, успокойся, - в голосе экспериментаторши наигранная мягкость, не верю ни на грамм.

Действительно надевает что-то на руку. Адвига прикасается к плечу. Сообщаю сквозь зубы всё, что я о них думаю.

– Нам нужно изучить твои показатели, Дарсаль. Это безопасно, - увещевает.

А жаль. Лучше бы опасно. Для вас.

– Браслет твоей девушки?

Неужели так и не поняли? Смеюсь. Думают, я за Ноэлию по долгу службы волновался? Преданность императору?

– Жены, - отвечаю.

Молчание.

– Неожиданно, – выдаёт.

Усмехаюсь криво.

– Мы не знали.

– Пошла ты.

– Был договор на холостяка.

– С кем договаривались, к тому и претензии.

– Понимаешь... В этой медкабине просто колоссальный набор болезней, которых у нас никогда не было. Всё, что наш организм может самоисцелить... они там, на звёздах, почему-то устраняют приборами.

– Мало ли что там, – пожимаю плечами.

– Мы с ними совместимы, Дарсаль. Возможно, у нас общие корни. И... у нас тоже есть те, чей организм не восстанавливается.