Вздор! Вздор все это! Просто мерещится, сказала себеТаппенс, глядя через окно в сад. Дождь перестал. С ветвей срывались и мирнопадали последние капли.

«Нет, не мерещится, – мелькнуло в мыслях у Таппенс. – У меняне такое богатое воображение. Тут что-то есть. Какое-то средоточие зла. Если бытолько понять...»

Мысль ее внезапно оборвалась.

Кусты в дальнем конце сада чуть-чуть раздвинулись. Средилиствы показалось лицо, застывшее, нечеловечески бледное, глаза, не мигая,смотрят на окна пансиона. Таппенс узнала иностранку, с которой тогда на улицеразговаривал Карл фон Дейним. Закинув голову, она смотрела, смотрела на окнапансиона. Лицо ее было лишено всякого выражения. Хотя нет, в нем все же былочто-то угрожающее, неумолимое. Словно это ведет наблюдение некий дух, тайнаясила, чуждая пансиону «Сан-Суси» и вообще обыденной жизни в английской приморскойгостинице. Вот так, подумала Таппенс, могла бы выглядеть Иаиль[53], ждущая,когда можно будет вонзить колышек в висок спящего Сисары.

Мысли эти пронеслись у Таппенс в голове за какие-тонесколько мгновений. Отвернувшись от окна, она торопливо пробормотала какое-тоизвинение, вышла из комнаты, сбежала по лестнице и выскочила в сад. Впопыхахоглядевшись, бросилась со всех ног в конец сада, где только что видела то лицо.Там уже никого не было. Продравшись сквозь живую изгородь, Таппенс выбралась надорогу – ни с правой стороны, ни с левой – никого! Куда же девалась этаженщина?

Раздосадованная, Таппенс возвратилась в сад. Неужели этобыла игра воображения? Нет, иностранка была здесь.

Таппенс упрямо ходила по дорожкам, заглядывала за кусты. Онапромокла насквозь, но никаких следов той женщины так и не нашла. Наконец онавернулась в помещение. На душе было тяжело, давило смутное дурное предчувствие,как будто вот-вот должно было случиться что-то плохое.

Что именно, она не догадывалась, и ни за что бы, конечно, недогадалась...

К этому времени распогодилось, и мисс Минтон одевала Бетти,чтобы выйти с ней погулять. Они собирались спуститься в город и купитьцеллулоидную утку, чтобы пускать в ванне.

Захваченная предвкушением, Бетти ни минуты не могла стоятьспокойно, мисс Минтон все никак не удавалось просунуть ее ручки в рукававязаной кофточки. Наконец они отправились.

Две спички крест-накрест, «случайно» оставленные кем-то понеаккуратности на мраморном столике в холле, уведомили Таппенс, что мистерМедоуз ушел после обеда по следу миссис Переньи. Таппенс расположилась вгостиной в обществе мистера и миссис Кейли.

Мистер Кейли был не в духе. Он жаловался, что приехал вЛигемптон, надеясь на полнейшую тишину и спокойствие, а какое же спокойствие вдоме, где маленький ребенок? Целый день, с утра до вечера, визг, беготня,прыжки.

Его жена промурлыкала умиротворяюще, что Бетти вообще-тоочень славная малютка, но понимания у мужа не нашла.

– Несомненно, – буркнул он, поводя длинной шеей. – Но еемать обязана следить, чтобы ребенок не шумел. Надо же и других людей уважать.Тут есть инвалиды, люди с больными нервами, нуждающиеся в покое.

Таппенс возразила:

– От ребенка в таком возрасте трудно добиться, чтобы он нешумел. Это противно их природе. Если маленький ребенок сидит тихо, значит, сним что-то не так.

Мистер Кейли продолжал ворчать:

– Вздор! Все это чистый вздор, дурацкие современные взгляды!Пусть, видите ли, дети делают что хотят. От детей надо требовать, чтобы сиделисмирно, играли тихо в куклы, или читали, или еще чем-нибудь спокойнымзанимались.

– Но Бетти только третий годик, – с улыбкой напомнила Таппенс.– Такие малыши еще не умеют читать.

– Не знаю, не знаю. Что-нибудь надо придумать. Я будуразговаривать об этом с миссис Переньей. Сегодня утром девочка, проснувшись,пела, когда еще не было и семи часов. Я плохо провел ночь, забылся дремотой толькок утру, и она меня, конечно, разбудила.

– Мистеру Кейли очень важно как можно больше спать, так емувелел доктор, – озабоченно произнесла его супруга.

– Надо было бы вам поехать в санаторий, где больничнаяобстановка, – сказала Таппенс.

– Там, дорогая леди, да будет вам известно, разорительныецены, и к тому же больничная обстановка мне совершенно не подходит. Идеяболезни витает в воздухе и неблагоприятно воздействует на мое подсознание.

– Доктор предписал веселое, жизнерадостное общество, –пояснила миссис Кейли. – Нормальный, здоровый образ жизни. Он сказал, чтопансион – это лучше, чем снимать отдельный дом. Мистер Кейли будет режепредаваться мрачным мыслям, и обмен мнениями с другими людьми придаст емубодрости.

У мистера Кейли обмен мнениями сводился, насколько понималаТаппенс, к подробному перечислению своих недомоганий, а другим людям полагалосьтолько слушать и проявлять – или не проявлять – сочувствие.

Таппенс ловким маневром сменила тему.

– Мне бы очень хотелось, – сказала она, – услышать вашемнение о Германии. Вы говорили, что часто там бывали в последние годы.Интересно, что думает такой осведомленный, бывалый человек, как вы? Я ведьвижу, вы не из тех, кто поддается распространенным предубеждениям, уж вы-томожете объективно описать, какие там сейчас условия.

«Когда разговариваешь с мужчиной, наваливай лесть лопатой –много не покажется» – так считала Таппенс. Мистер Кейли сразу же попался наприманку.

– Как вы справедливо заметили, дорогая леди, я способенсудить объективно и непредубежденно. Так вот, по моему мнению...

Последовал продолжительный монолог. Таппенс только вставлялапо временам восклицания вроде: «Ах, как интересно!» или «Какой же выпроницательный человек!» – но слушала на этот раз с непритворным интересом.Мистер Кейли, вдохновляемый живым вниманием слушательницы,разоткровенничался... и оказался горячим поклонником нацизма. Гораздо лучшебыло бы, не стесняясь, рассуждал он, если бы Англия в союзе с Германией заодновыступили против остальной Европы.

Конец этому монологу, длившемуся добрых два часа, положиловозвращение мисс Минтон и Бетти с только что приобретенной целлулоидной уткой.Таппенс, оглянувшись, заметила на лице миссис Кейли какое-то странное выражение– то ли это была простительная супружеская ревность к даме, завладевшейвниманием ее мужа, то ли опаска, как бы он не наговорил лишнего, развивая передней свои политические взгляды. Как бы то ни было, миссис Кейли была недовольна.