«Это он написал „Антиподов“? Не так ли?» – спросила женаагента.

«Да. Удивительный успех для первого романа. Прекраснаяпресса. Книга прекрасно расходилась и в твердой и в мягкой обложке. Даже фильмполучился неплохим, хотя и не таким хорошим, как книга. Ничего похожего».

«Мне очень понравилась эта книга», – сказала жена писателя,снова вовлеченная в разговор несмотря на все свои предосторожности. У нее былудивленный и удовлетворенный вид человека, который только что вспомнил то, чтоникак не мог вспомнить много лет. «Он написал что-нибудь с тех пор? Я прочла„Антиподов“ еще в колледже, и это было… было слишком давно, чтобы помнить об этом».

«Вы не стали старше ни на один день с тех пор», – сердечносказала жена агента, хотя про себя она подумала, что жена писателя одета,пожалуй, в слишком туго обтягивающие фигуру шорты.

«Нет, с тех пор он ничего не написал», – сказал редактор.«За исключением того самого рассказа, о котором я говорю. Он убил себя. Сошел сума и убил себя».

«Ох», – безнадежно вздохнула жена молодого писателя. «Опятьоб этом». «Рассказ был опубликован?» – спросил молодой писатель.

«Нет, но не потому, что автор сошел с ума и убил себя. Онникогда не попал в печать, потому что редактор сошел с ума и чуть не убилсебя». Агент внезапно встал, чтобы налить себе еще, хотя бокал его и так былпочти полон.

Он знал о том, что у редактора был приступ временногоумопомешательства летом 1969 года, незадолго перед тем, как «Логан» прекратилсвое существование.

«И я был этим редактором», – сказал редактор вовсеуслышание. «В каком-то смысле мы вместе сошли с ума, Рэг Торп и я, хотя я вто время был в Нью-Йорке, а он в Омахе, и мы никогда не встречались друг сдругом. Книга его тогда уже шесть месяцев как вышла, и его послали туда„подлечиться“, как принято тогда было выражаться. Я узнал об этом, случайновстретив в Нью-Йорке его жену. Она рисует, и неплохо. Ей повезло. Он чуть незабрал ее с собой».

Агент вернулся и сел. «Я начинаю вспоминать эту историю», –сказал он. «Он ведь стрелял не в свою жену, а в двух каких-то других людей?По-моему, один из них был ребенком».

«Все так», – сказал редактор. «Это был тот самый ребенок,из-за которого он и покончил с собой».

«Покончил с собой из-за ребенка?» – спросила жена агента.«Что вы хотите этим сказать?»

На лице редактора было написано, что не следует его перебивать.Он все расскажет, но не надо задавать лишних вопросов.

«Я знаю эту историю, потому что сам пережил все это», –сказал редактор журнала. «Мне тоже повезло. Чертовски повезло. Интересная штукас теми, кто пытается застрелиться выстрелом в голову. Вам кажется, что этосработает наверняка, лучше, чем травиться таблетками и резать вены. Но на самомделе это не так. Никогда не знаешь, что с тобой случится, если выстрелить себев голову. Пуля может срикошетить от черепа и убить кого-нибудь другого. А можетпросто скользнуть по черепу, не причинив почти никакого вреда. А может изастрять в мозгу, не убив вас, но лишив зрения. Один парень выстрелил себе влоб из тридцать восьмого калибра и очнулся в госпитале. Другой выстрелил в лобиз двадцать второго, и очнулся в аду… если он, конечно, существует. Мне личнокажется, что он расположен где-то здесь, на земле. Возможно, в Нью-Джерси».Жена писателя засмеялась несколько резко. «Единственный надежный методсамоубийства заключается в том, чтобы шагнуть в пропасть с очень высокогоздания. Только окончательно решившиеся люди выбирают его. Слишком много хлопот,не так ли?»

«Я хочу сказать вот что: когда в твой мозг попадаетблуждающая пуля, ты не знаешь, что с тобой произойдет. Я лично съехал с моста иочнулся на замусоренной набережной. Водитель грузовика бил меня по спине и делалмне искусственное дыхание с такой энергией, словно у него было только двадцатьчетыре часа для того, чтобы набрать хорошую спортивную форму, и он принял меняза тренажер для гребли. Для Рэга пуля оказалась смертельной. Он… Впрочем, я ужерассказываю вам историю, даже не спросив о том, желаете ли вы ее слушать».

В сгущающихся сумерках он посмотрел на них вопросительно.Агент и его жена неуверенно переглянулись, и жена писателя уже собиралась былосказать, что у них уже достаточно было разговоров на мрачные темы, но в этотмомент ее муж сказал: «Мне хотелось бы услышать эту историю. Если у вас тольконет каких-нибудь личных поводов молчать обо всем этом».

«Я никогда не рассказывал ее», – сказал редактор, -«но не поличным поводам. Может быть, мне просто не попадались подходящие слушатели».«Тогда рассказывайте», – сказал писатель. «Пол…» Жена положила руку ему наплечо. «Не кажется ли тебе, что…» «Не сейчас, Мэг». Редактор начал: «Рассказпришел к нам самотеком, а в то время „Логан“ уже не печатал рукописи безчьих-нибудь рекомендаций. Когда такие рукописи поступали, девушка простозапечатывала их в конверт и отправляла обратно со вложенным бланком: „В связи свозрастающими затратами и возрастающей неспособностью штата редакции справитьсясо все возрастающим потоком рукописей, „Логан“ больше не рассматривает рукописибез рекомендаций. Желаем вам напечататься где-нибудь в другом месте“.Прекрасный образец бюрократической графомании, не правда ли? Не так-то легкоиспользовать слово „возрастающий“ три раза в одном предложении, но им удалосьэто сделать».

«А если не был вложен конверт для ответа», – спросилписатель, – «рукопись выбрасывали в корзину для бумаг? Так?»

«Совершенно точно. Без всяких сантиментов». Странноевыражение напряженности промелькнуло на лице писателя. Это было выражение лицачеловека, который попал в логово к тиграм, где уже с дюжину более сильных ихрабрых людей были разорваны на клочки. Пока еще этот человек не заметил ниодного тигра, но он чувствует, что они где-то рядом и клыки их по-прежнемуостры.

«Как бы то ни было», – сказал редактор, доставая свойпортсигар, – «рассказ поступил к нам, и девушка из почтового отдела ужеприкрепила формальный отказ к первой странице рукописи и собиралась запечататьее в конверт, но взглянула мельком на фамилию автора. Что ж, она читала„Антиподов“. В то время их все прочли, или еще читали, или стояли в библиотекев очереди на эту книжку, или перерывали в магазинчиках груды изданий в мягкойобложке».

Жена писателя, заметившая мгновенную напряженность на лицемужа, взяла его за руку. Он улыбнулся ей. Редактор щелкнул своей ронсоновскойзолотой зажигалкой, чтобы поджечь сигарету, и в сгустившихся сумерках все онимогли заметить, каким постаревшим выглядело его лицо – обвисшие мешки подглазами, обрюзгшие щеки, старческий подбородок, выступающий вперед как носкорабля. Этот корабль, – подумал писатель, – называется старость. Никтоособенно не желает на нем путешествовать, но каюты всегда переполнены. Да итрюм тоже, если уж на то пошло.