от хореографии, — говорю, глядя прямо и без малейшего намёка на поклон. Непроизвольно он морщится.

— Никак к твоему новому поведению привыкнуть не могу, — бурчит физкультурник.

— Я больна, сонсенним. Только послезавтра буду ограниченно годна к занятиям. Но кланяться мне будет нельзя ещё, как минимум, неделю. По медицинским показаниям у меня и на эту неделю положен постельный режим. Сонсенним.

— Да я знаю… — отмахивается ХеДжин-сии.

— Мы тебя вызвали, — вступает директор Ю, — чтобы выяснить с твоей помощью, что нам делать с результатами тех соревнований? Какую позицию занять? Учитель ХеДжин и мы знаем, что у тебя могут возникнуть свои мотивы, и хорошо бы нам их знать подробно.

Конечно, опасается. Харабоджи в форме шуточного доклада мне рассказал о беседе с физкультурником в этом же кабинете. Всё, как просила. Предупредил, чтобы никаких действий не планировали без моего участия. Поэтому я здесь.

— Введите меня в курс дела, саджанним, — пусть я по корейским меркам веду себя по-хамски, но вообще-то сижу скромно, коленки вместе, ручки сложены. Короче, пай-девочка.

— Городской совет по образованию и спортивный отдел городской администрации, — «начальство» — одним словом перевожу для себя, — предлагают отменить результаты тех соревнований и утвердить новые. В свете открывшихся, — директор морщится, — и очень шумных обстоятельств.

— Разве такое возможно? — понимаю, что когда под задницей у чиновников горит, они ещё и не на такое способны, но надо же и меру знать! — Первый раз слышу, что можно отменить решение спортивных судей. Даже когда их официально признают ошибочными.

— Такое бывает, Лалиса-ян, — замечает физкультурник.

— Если бывает, то это не правильно, сонсенним. Судей можно дисквалифицировать или понизить им категорию, но их решение отменять нельзя. Ничего хорошего из этого не выйдет.

— Почему ты так думаешь, Лалиса-ян? — спрашивает уже директор ДжиСоп. Ненадолго задумываюсь.

— Во-первых, тот миг торжества, который испытывает чемпион, восходя на пьедестал сразу после победы и принимая золотую медаль, уже никто не вернёт. Процедуру награждения можно провести повторно, но в подобном фарсе я принимать участия не собираюсь.

— А во-вторых? — ДжиСоп-сии воспринимает мой отказ спокойнее всех.

— Во-вторых, сложно сделать технически. Что делать с этой ГаМи? Она полное право имеет на серебро…

— Не имеет, — кратко замечает директор Ю и далее объясняет: — её результат и награждение уже аннулированы, сама она дисквалифицирована до окончания школы.

— С тысячеметровой дистанцией всё просто. Меняется чемпионка одна на другую и всё. Ну, если бы я согласилась. Зато непомерные сложности возникают со стометровкой.

Делаю паузу, но меня никто не прерывает. Направление задано, все думают в ту же сторону. И сказать не успеваю, раньше всех сообразивший физкультурник опережает меня.

— Да. Там сложнее. Надо отбирать бронзовую медаль, отдавать её серебряному призёру, отобрав у неё медаль, которую отдать бывшей официальной чемпионке… — мрачно описывает неприятные перспективы физкультурник.

— Столько людей будет обижено, и виноватой будут считать исключительно меня, — завершаю мысль по-своему. — Просто потому, сонсенним, что так легче. Имён судей никто не запоминает. Скажите, уважаемые, зачем ЭТО мне? Да пропади они пропадом, эти медали!

— Лалиса! — слегка одёргивает меня директор Ю. — Держи себя, пожалуйста, в рамках.

— Извините, — каюсь, но отступать не намерена. — Только меня одна эта мысль выводит из равновесия. Нет. Ни в какой форме я не буду за свой счёт закрывать чужие ошибки. Ещё и виноватой при этом останусь.

— Что ты предлагаешь, Лалиса? — устало вопрошает директор Ю.

— Вы у меня, несовершеннолетней ученицы совет спрашиваете, саджанним? — что-то подобное готовила и ждала, и всё равно вопрос потрясает. Окореилась я что ли вконец?

— Всё равно без тебя никак не обходится, — объясняет директор ДжиСоп. — Ты же отказываешься следовать плану городских властей.

— Хорошо. Дело в том, что школа Сонхва тоже потеряла лицо. И даже больше остальных. Частично положение спас учитель ХеДжин, не оставив без внимания грубое нарушение спортивной этики. Но сама школа пока ничего не сделала, чтобы защитить меня и в свою очередь не оставив без ответа столь недостойные действия судейского жюри.

— Мы подали в городской совет управления требование сменить всю судейскую бригаду, — замечает директор Ю.

— Это хороший ход, — подсластить горькую пилюлю не помешает. — Но слабоватый. Если бы не было такого шума, вполне хватило бы увольнения председателя жюри. Это же он продавил своё решение, я не ошибаюсь, сонсенним?

Физкультурник молча кивает.

— Поэтому отпор должен быть громким, саджанним. Все учащиеся должны увидеть, что школа Сонхва горой стоит за своих ребят. И вас будут уважать ещё больше.

— Что ты предлагаешь, Лалиса-ян? — после паузы опасливо спрашивает директор.

— Школа Сонхва должна официально, скажем, года на три отказаться от участия в городских соревнованиях, саджанним, — чеканю слова, как тяжёлые монеты и добавляю жёстко. — ВО ВСЕХ городских соревнованиях.

— Ты не понимаешь, Лалиса, — устало, как капризному ребёнку, улыбается директор Ю. — Это просто невозможно. Мы обязаны подчиняться указаниям городского совета по образованию.

Мне, несовершеннолетней школьнице, надо учить взрослых людей, как продавливать свою линию?! Приходится.

— Подчиняться можно по-разному, саджанним. Можно, например, намеренно посылать на городские соревнования самых слабых и никчёмных в спортивном смысле учеников. Кто вам может помешать это сделать?

Мужчины переглядываются. ДжиСоп-сии начинает улыбаться. Кажется, ему понравилась эта идея.

— Параллельно организуйте школьные открытые чемпионаты. По тем видам, которые сможете. Пригласите участвовать остальные школы. Разве вам смогут это запретить? Привлеките спонсоров. Ни одна серьёзная корпорация не откажется от такой рекламы. А у нас учится Сон Юри-ян. Полагаю, чеболи Сон тоже не дураки отказываться спонсировать Сонхва. Потому что наша школа обладает огромным потенциалом в этом смысле.

Практически вижу, как уже щёлкают шарики у сузившего глаза физкультурника.

— А когда результаты и призы начнут превосходить городской уровень, тогда Сонхва ждёт полный триумф. Со своей стороны могу пообещать, что на городские соревнования я точно больше не пойду. Зато на школьных покажу результаты, до которых городским чемпионам будет очень далеко. Как пешком до Франции.

Слегка переиначила русскую пословицу, но мужчины проникаются.

— На школьных-то соревнованиях меня ведь не будут подло затирать…

— Серьёзно возвращаться в город всё равно придётся, — размышляет директор Ю.

— Возвращайтесь, — пожимаю плечами. — Но уже со своими судьями, с огромным авторитетом, короче говоря, на своих условиях, саджанним.

— Хорошо, Лалиса-ян, мы тебя поняли. Можешь идти, — директор Ю отпускает меня. Дёрнулась поклониться, но лишь намечаю движение. Как оно въелось-то а!

— Только помните, что на городские соревнования я больше никогда не пойду.

Иду по коридору в сторону столовой. Думаю. Даже в Корее, с её жёсткой этикой и практически бесправным положением младших перед старшими, вполне возможно проводить свою линию. Почему мне не могли просто приказать не выпендриваться, взять под козырёк