попросил нас взять с собой в Румынию восемнадцать румынских солдат, которые охраняли склад румынского Красного Креста. Так как в одном из вагонов с имуществом Красного Креста было достаточно места для них всех, если бы они сбились в кучу, мы, естественно, согласились.

Румыны неохотно переложили содержимое стальных контейнеров в обычные ивовые корзины.

Грузовые вагоны с имуществом Красного Креста и архивами Министерства иностранных дел были прицеплены к нашему вагону, который должен был быть присоединен к почтовому поезду. Все было готово.

Глава 17

На следующий день я выехал на санях, чтобы забрать ивовые корзины, и должен был вернуться на вокзал за двадцать минут до отхода поезда, чтобы иметь время перенести ценности в вагон. На вокзале остались Бойль и его переводчик Сэнди, очаровательный русский офицер, прекрасно говоривший по-английски.

Это был золотой день, и все шло гладко. Сани были нагружены, и я был готов тронуться в путь. «Поехали», – сказал я извозчику и вдруг увидел, что восемнадцать румынских солдат с примкнутыми к винтовкам штыками окружили сани, а из здания вышли двое лучезарно улыбающихся мужчин – один высокий и худой, а другой низкий и толстый – и присоединились к нам.

– Это смешно, – запротестовал я. – Зачем нам вооруженная охрана? Советы накануне войны с Румынией. Светло-зеленая форма ваших солдат может подействовать на толпу, как красная тряпка на быка.

– Но господин столь любезно обещал взять этих людей с собой, чтобы они получили отпуск, – вежливо заметил высокий мужчина. – Естественно, они должны маршем дойти до вокзала. Им идти впереди или сзади? Mais mon monsieur le capitaine, это невозможно.

Мне стало ясно, что тот румын солгал мне, когда просил отвезти в Румынию несколько солдат, так как они больше не были нужны. Ничего подобного. Это была вооруженная охрана ценностей.

Я представил себе лицо Бойля, если из-за этого спора мы приедем поздно и опоздаем на поезд. Я представил себе, как мы поедем по улицам, заполненным людьми, с нашими сказочными богатствами и эскортом, просто напрашивающимся на неприятности. Но я ничего не мог сделать. Я пожал плечами, написал протест в своей книге записей, заставил старшего румына подписать его, и наша кавалькада тронулась в путь с опозданием десять минут от назначенного времени.

Эта поездка вспоминается мне как самая долгая, скользкая и тревожная за всю мою жизнь. Три раза нас останавливали большевистские патрули:

– Товарищи, что везете?

– Припасы, – отвечал я на этот оклик, и мои ответы помогли нам благополучно добраться до вокзала.

Бойль, страшно взволнованный, встречал нас у входа. Я никогда не забуду ни его лицо, ни крепость сказанных им выражений, которые были ему несвойственны.

– Какого… вы делаете с этой… охраной?!

Объяснения были бесполезны. Я показал ему свою книгу записей, в которой стояла подпись румына.

– Ты все сделал правильно, Толстяк. – Он всегда называл меня Толстяком, когда был взволнован. – Я позабочусь об этих корзинах. Пусть эти люди положат свои винтовки в сани и отправляются туда, откуда пришли. Солдаты могут ходить безоружными. – Затем, взглянув на чиновников Казначейства с неприязнью, он добавил: – И ради бога, избавьтесь от этих двух дураков.

Я вежливо велел толстому и худому румынам зайти в здание вокзала. Затем мы начали переносить плетеные корзины одну за другой в вагон 451.

– Осторожнее, мои ковры, – проворчал Иван.

– К черту твои ковры! – сказал я. – Тащи эти корзины как можно скорее в купе.

Драгоценности и бумажные деньги целиком заполнили три или четыре купе от пола до потолка. Это означало, что я не смогу спать в своем купе, мне придется перебраться в обеденный салон, и этот факт не прибавил мне хорошего настроения.

Чиновники румынского казначейства, которых с самого первого мгновения нашей встречи я назвал А. и О., оказались для нас огромной обузой и захотели считать каждую корзину, внесенную в вагон, и отделить драгоценности от бумажных денег. Следует помнить, что мы перемещали эти огромные ценности без какой-либо охраны, так как самым безопасным способом было делать это, не привлекая внимания. Наконец в отчаянии я запер А. и О., к их большому неудовольствию, в купе, которое мы предоставили в их распоряжение.

Затем, когда все было благополучно занесено в вагон, начался спор уже за его пределами.

– Наши товарные вагоны отцепляют, – сказал Иван, выходя из кладовки с продуктами. Он говорил с облегчением, так как не одобрял грузовые вагоны, а особенно эти, в которые набились солдаты, ехавшие в отпуск. – Что его превосходительство хочет, чтобы я сделал? – Он всегда меня так величал.

– Пошли за начальником вокзала.

Спорить с чиновником всегда трудно, особенно если этот чиновник – начальник вокзала в России. Я спорил и увещевал его, стоя на платформе, так как я, естественно, не хотел пускать его в вагон, и вокруг нас, как обычно, собралась толпа.

– Почтовые поезда не возят грузовые вагоны, – сказал он сердито.

– А этот повезет, – сказал я, и в эту минуту появился новый большевистский вокзальный комиссар – неопрятный еврей бандитского вида.

– В чем тут дело? – спросил он.

Ему была изложена суть дела. Минуту он чесал в затылке.

– Вагоны должны быть прицеплены. И отправляйте поезд.

Пораженный этим неожиданным решением, принятым столь быстро, наш переводчик поймал мой взгляд и небрежно последовал за комиссаром и начальником вокзала, шедшим по платформе. Прозвенел звонок к отправлению, поезд дернулся и поехал вперед. Наше путешествие началось.

Сэнди вскочил в вагон, когда мы почти проехали платформу.

– Нам дадут проехать пятьдесят миль, – сказал он. – Комиссар телеграфом отправит указания, чтобы там вагоны отцепили. Он сказал: «Эти дураки буржуи к тому времени будут спать».

Мы задумчиво посмотрели на крышу салона-вагона, в котором находились.

– Хилл, – сказал Бойль, – нам с вами будет там наверху скверно, – и улыбнулся со счастливым видом.

Глава 18

Наш поезд медленно тащился. Он был тяжелый и длинный, паровоз был старый, а в топке жгли сырые дрова. Мы подсчитали, что понадобится около трех часов, чтобы доехать до того места, где коварный комиссар предложил отцепить наши вагоны.

Посреди этой холодной и темной ночи, когда сочли, что время пришло, мы с Бойлем вышли на подножку и взобрались на крышу вагона, легли там на живот и стали ждать развития событий.

Наконец мы подъехали к крошечной придорожной станции, где поезд остановился на несколько минут. И когда поезд собрался тронуться, появилась крадущаяся фигура человека бандитского вида, небритого, неопрятного и грязного, который отцепил вагоны. Мы тихо соскользнули на землю и подкрались к нему с двух сторон, затем в