— Ну, это я понять могу. Остается надеяться, что знаешьты достаточно.

— А может, ты боишься, что я знаю слишком много?

В глазах его мгновенно вспыхнула тревожная настороженность.Потом он улыбнулся:

— Я не боюсь тебя, брат!

— Это хорошо, когда нечего бояться, — произнес я иступил на порог.

— Погоди, — окликнул меня Бранд.

— Да?

— Ты так и не сказал мне, кто был с тобой, когда тынашел Козырь Мартина... там, где я его оставил.

— Рэндом, конечно.

— Да? И ему известны подробности?

— Если тебе интересно, знает ли он, кто именно нанесего сыну удар, то успокойся: пока что нет.

— Понятно. А еще насчет новой руки Бенедикта... Я такпонял, что ты каким-то образом добыл ее в Тир-на Ног-те? Может, расскажешьпоподробнее?

— Не сейчас. Давай прибережем что-нибудь и для нашейследующей беседы. Ждать придется не так уж долго.

И я — наконец-то! — ступил за порог и прикрыл за собойдверь, мысленно поблагодарив коврик.

Я посетил кухню, организовал себе грандиозный обед иуничтожил его. Потом направился в конюшню, где выбрал молодого гнедого жеребца,некогда принадлежавшего Эрику.

С этим конем мы подружились быстро и вскоре уже спускалисьпо тропе, ведущей с вершины Колвира в лагерь, где расположились мои войска изТени.

Я не спешил, переваривая обед и пытаясь разобраться в тоймешанине сведений и событий, которые обрушились на меня за последние несколькочасов. Если Амбер действительно был некогда создан Дворкином в процессевосстания против Двора Хаоса, значит, все мы родственны тем силам, что теперьстали нашими врагами. Было, разумеется, нелегко решить, насколько можно веритьсловам Дворкина. И все же черная дорога действительно брала истоки где-то воДворе Хаоса и, очевидно, являлась непосредственным результатом ритуала,проведенного Брандом на основе знаний, которые он получил у Дворкина.

К счастью, пока что большая часть повествования Дворкина небыла жизненно важной с практической, сиюминутной точки зрения. И все же яиспытывал весьма смешанные чувства, например, относительно своего возможногопроисхождения от Единорога...

— Корвин!

Я натянул поводья. Остановился, сосредоточился,подготавливаясь к контакту, и передо мной возник Ганелон.

— Я здесь, — откликнулся я. — А где ты раздобыл колоду?Да еще научился ею пользоваться?

— Я еще в тот раз прихватил одну из ящика в библиотеке.Решил, что неплохо иметь возможность связаться с тобой в случае остройнеобходимости. А научился у вас же: просто делал то же самое, что ты и всеостальные, — внимательно смотрел на Козыри, думая о том, кто на ней изображен,и пытался мысленно связаться с этим человеком.

— Мне бы надо было давно раздобыть для тебя наши карты,— сказал я. — Это просчет с моей стороны, который, к счастью, ты сам иисправил. Ты сейчас просто тренируешься, или что-нибудь все-таки произошло?

— Произошло, — ответил он. — Ты сейчас где?

— Если повезет и дальше, то пока что я спускаюсь с горытебе навстречу.

— С тобой все в порядке?

— Да.

— Прекрасно. Тогда продолжай спускаться. Я, пожалуй,лучше не буду пробовать перетаскивать тебя сюда с помощью этой штуки. Ненастолько все срочно. Значит, мы скоро увидимся?

— Да.

Ганелон прервал контакт, и я отпустил поводья, продолжаясвой путь. В какой-то момент я почувствовал легкий укол досады из-за того, чтоон не попросил колоду у меня. Но потом вспомнил, что отсутствовал больше недели(по времени Амбера), и он, возможно, начал волноваться. Скорее всего он былсовершенно прав, что не стал обращаться за помощью к кому-либо еще.

Спуск происходил вполне успешно, вот только мой конь, чьеимя, между прочим, было Барабан, настолько радовался, вновь оказавшись насвободе, что все время норовил свернуть куда-нибудь в сторону. Впрочем, мнебыло достаточно лишь изредка подправлять его поводьями. Вскоре впередизавиднелся лагерь. К этому времени я окончательно понял, что очень скучаю поЗвезде.

В лагере меня встретили изумленными взглядами и крикамиприветствия. Потом воцарилась почти полная тишина, и всякая деятельностьпрекратилась. Неужели они считали, что я явился поднимать их в поход?

Ганелон вышел мне навстречу, не успел я спешиться.

— Быстро ты, — заметил он, хлопая меня по плечу. —Хорошая у тебя лошадка.

— Неплохая, — согласился я, передавая поводья егоадъютанту. — Ну, какие новости?

— Видишь ли... — начал Ганелон, — недавно я говорил сБенедиктом...

— Какое-то движение на черной дороге?

— Нет, дело совсем не в этом. Он просто приезжалповидаться со мной после того, как вернулся от своих друзей Теки, и рассказал,что с Рэндомом все в порядке, что он идет по следу, который непременно долженпривести его к Мартину. Потом мы говорили о чем-то совсем ином, и вдругБенедикт попросил меня сообщить ему все, что я знаю о Даре. Рэндом ужерассказывал ему, как она прошла Образ, и он решил, что пора и ему хоть что-тоузнать о ней поподробнее, поскольку слишком многие, помимо тебя, знают о еесуществовании.

— И что же ты ему поведал?

— Все.

— Включая и мои предположения, возникшие послепосещения Тир-на Ног-та?

— Именно так.

— Ну ладно. И как он это воспринял?

— Очень разволновался. Или скорее обрадовался. Да пойдем,сам с ним поговоришь.

Я кивнул, и мы направились к палатке Ганелона. Он отодвинулв сторону полог и вошел внутрь. Я следом.

Бенедикт сидел на низеньком стульчике рядом с походнымсундуком, на котором была разложена карта, и вел по ней длинным металлическимпальцем блестящей скелетообразной руки, обхватывавшей обрубок его собственнойконечности серебряным широким браслетом. Это была та самая рука, которую япривез ему из Небесного Города, и она была так ловко прилажена к культе,прятавшейся в рукаве коричневой рубахи, что эта внезапная перемена в его обликезаставила меня на минуту содрогнуться, так сильно он был похож на тогопризрака, которого я встретил. Бенедикт поднял глаза мне навстречу и приветливомахнул рукой — с детства знакомый жест, — а потом улыбнулся широкой и ласковойулыбкой, какой я давненько у него на лице не видел.