— Вот и хорошо. В таком случае занимайся пока своимделом, Корвин, а я займусь своим. На это тоже потребуется некоторое время. Мнееще нужно отдать соответствующие распоряжения своим командирам. И договоримсяне принимать никаких окончательных решений в одиночку, не связавшись преждедруг с другом.

Я согласно кивнул.

Мы допили вино.

— Что ж, пора и мне заняться сборами, — сказал я. —Желаю тебе удачи, Бенедикт.

— Я тебе тоже. — Он снова улыбнулся. — Теперь всепойдет на лад, уверен. — И, хлопнув меня на прощание по плечу, он пошел квыходу.

Мы последовали за ним. Ганелон велел своему ординарцупривести коня Бенедикта.

— Я тоже хочу пожелать тебе удачи. — Он протянул моемубрату руку.

Бенедикт с благодарностью пожал ее.

— Спасибо, Ганелон. Спасибо за все, — сказал он ивытащил свои Козыри. — Если хочешь, можно вызвать на переговоры Джерарда, покане привели мою лошадь, — обратился он ко мне.

Бенедикт перетасовал карты, вытащил одну и уставился на нее.

— Как же ты намерен восстановить Образ? — спросил меняГанелон.

— Мне необходимо вернуть Камень Правосудия, — ответиля. — Лишь с его помощью я мог бы снова начертать нарушенные линии.

— Это опасно?

— Да.

— А где сейчас этот Камень?

— В Тени Земля, там, где я его и оставил.

— Почему же ты его оставил там?

— Я испугался, что он убьет меня.

Лицо Ганелона исказилось.

— Не нравится мне, когда ты так об этом говоришь,Корвин. А нет ли другого способа?

— Если бы я знал его, то, конечно, воспользовался быим.

— А если воспользоваться планом Бенедикта, отправивармию во Двор Хаоса? К тому же ты сам утверждал, что Бенедикт способен поднятьнеисчислимые легионы обитателей Тени. И еще ты сказал, что на поле боя лучшего,чем он, не сыскать.

— Но Образ остался бы поврежден, и в эту дыру всегдачто-то да проникало бы. Внешний враг сейчас не настолько опасен, сравнивая снашими внутренними изъянами. Нет, если ущерб не исправить, мы уже побеждены,хотя у наших стен еще не стоит ни один завоеватель.

Ганелон отвернулся.

— Мне трудно спорить с тобой. Ты лучше знаешь свой мир,— сказал он. — Но я по-прежнему чувствую: ты, возможно, совершаешь большуюошибку, рискуя собой в том, что на деле может оказаться отнюдь не таким важнымименно сейчас, когда ты особенно необходим здесь.

Я хмыкнул, ибо в ответ повторил слова Виалы о долге, и мневовсе не хотелось присваивать их себе.

— Это мой долг.

Он не ответил.

Бенедикт явно добрался до Джерарда, ибо, стоя поодаль отнас, все время что-то бормотал, потом умолк и стал слушать. Мы ждали, когда онзакончит переговоры, чтобы с ним попрощаться.

— ...Да он и сейчас здесь! — услышал я его слова. —Нет, в этом я весьма сомневаюсь. Однако...

Бенедикт несколько раз глянул в мою сторону и покачалголовой.

— Нет, я так не думаю, — сказал он. Потом прибавил: —Ну хорошо, иди сюда сам.

Он протянул свою новую руку, и перед нами возник Джерард, которыйтут же отыскал глазами меня и с угрожающим видом двинулся навстречу, обшариваяменя глазами с ног до головы, словно что-то искал.

— В чем дело? — спросил я.

— Бранд исчез, — ответил он. — Прямо из собственнойспальни. То есть, конечно, кое-что от него там осталось — кровь, например. Да ибеспорядок такой, что нетрудно догадаться, что там происходило.

Я осмотрел свою рубашку и штаны.

— А, так ты ищешь на мне пятна его крови? Как видишь,это та же одежда, что была раньше. Возможно, грязна и помятая, но крови на нейнет.

— Это еще ничего не доказывает! — заявил Джерард.

— Сам хотел посмотреть. А, собственно, почему тыдумаешь, что именно я...

— Ты был последним, кто его видел, — сказал он.

— Последним был тот, с кем он дрался, — возразил я, —если Бранд действительно дрался с кем-то.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Ты же не хуже меня знаешь его бешеный темперамент. Онбыл в депрессии, а тут еще мы с ним поспорили, к его неудовольствию. Потом он,возможно, начал вспоминать наш разговор, после того как я уже ушел, и в гневевполне мог что-нибудь разбить и даже пораниться; ему стало неприятно, можетбыть, даже стыдно, и он решил перенестись куда-нибудь, переменить обстановку,успокоиться... Погоди-ка! Его любимый коврик! Не было ли крови на том небольшомпестром коврике в его комнате возле двери?

— Я не уверен... нет, по-моему, нет. А почему?..

— Косвенное доказательство, что Бранд это и натворил.Он очень любит этот коврик. И старается его не пачкать.

— Нет, ты меня с толку не собьешь, — сказал Джерард. —Странная смерть Каина... Слуги Бенедикта, которые вполне могли обнаружить, чтотебе нужен порох. А теперь еще Бранд...

— Это, вполне возможно, звенья одной и той же попыткиподставить меня, — указал я. — А что до нас с Бенедиктом, то мы уже выяснилиотношения.

Джерард повернулся к Бенедикту, который стоял на прежнемместе как вкопанный и с бесстрастным лицом внимательно нас слушал.

— Он что, уже объяснил тебе все эти смерти? — спросилего Джерард.

— Не совсем, — ответил Бенедикт, — однако большая частьистории представляется мне теперь совсем в ином свете. И я, пожалуй, склоненверить всем его словам.

Джерард покачал головой и снова посмотрел, на меня:

— Все равно не сходится. О чем же вы спорили с Брандом?

— Джерард, — сказал я, — это наше с Брандом личное делодо тех пор, пока мы оба не решим иначе.

— Я буквально выволок его с того света, я все времяухаживал за ним как проклятый, Корвин! И делал я это вовсе не для того, чтобыего убили во время какой-то дурацкой ссоры.

— Ну подумай хорошенько, — уговаривал я его. — Комупринадлежала идея вернуть Бранда назад тем способом, который мы применили?

— Значит, тебе что-то от него было нужно, — упрямозаявил Джерард. — И ты в конце концов своего добился. А он стал тебе помехой.