— Корвин! — сказал он, вставая мне навстречу ипротягивая руку.

Я заставил себя пожать ее — то самое устройство, что чуть неубило меня. Однако Бенедикт, казалось, ни о чем дурном и не помышлял и вообщесмотрел на меня куда добрее, чем еще совсем недавно. Я сделал вид, будто незаметил того, что его новая рука такая холодная и угловатая, и только выразилудивление, причем совершенно искреннее, как отлично он научился управляться еюза такой короткий срок.

— Я должен принести тебе свои извинения, — сказалБенедикт. — Я был несправедлив к тебе. Прости. Мне очень жаль.

— Да ладно, — ответил я. — Чего уж там, все понятно.

Он на минутку обнял меня, и мою веру в то, что между наминаконец-то снова все наладилось, омрачала сейчас лишь чересчур сильная хваткамертвых пальцев на моем плече.

Ганелон радостно захихикал и притащил еще один стул,поместив его по другую сторону сундука. Мое раздражение по поводу егочрезмерной болтливости уже улеглось, особенно после того приема, который оказалмне Бенедикт. Я не мог припомнить, когда еще видел своего брата в стольпрекрасном расположении духа; а Ганелон был явно доволен тем, что ему удалосьнас помирить.

Я улыбнулся и сел на предложенный мне стул; потом отстегнулГрейсвандир и повесил его на один из шестов, подпиравших палатку. Ганелонизвлек откуда-то три стакана и бутылку вина. Расставляя стаканы и наполняя ихвином, он заметил:

— Пытаюсь отплатить тебе за дружеский прием, оказанныймне в твоей палатке той ночью, в Авалоне.

Бенедикт взял свой стакан — металл еле слышно звякнул остекло.

— Должен отметить, что в этой палатке гораздоспокойнее, — сказал он. — Разве я не прав, Корвин?

Я кивнул и поднял свой стакан:

— За этот покой. Да пребудет он всегда.

— Знаешь, — произнес Бенедикт, — я впервые за долгоевремя получил возможность поговорить с Рэндомом. Он сильно переменился.

— Это верно, — кивнул я.

— Теперь я куда больше склонен доверять ему, чемкогда-либо. Мы столько успели обсудить после того, как уехали от Теки.

— И куда же вы направлялись?

— Текис сообщил, что, судя по некоторым намекамМартина, тот собирался убраться поглубже в Тени — в город кубиков, Хират. Мынаправились туда и обнаружили следы пребывания Мартина. Он действительнопроезжал этим путем.

— Мне Хират не знаком, — заметил я.

— Это город из кирпича и камня, крупный торговый центрна перекрестке нескольких караванных путей. Там Рэндом добыл новые сведения оМартине, согласно которым ему предстояло ехать на восток и еще глубже в Тень.Мы с ним расстались в Хирате, ибо я не хотел надолго покидать Амбер. Крометого, у меня была и чисто личная причина: Рэндом рассказал мне, что видел, какДара шла по Образу в день той битвы...

— Да, — подтвердил я, — она прошла Образ. Я тоже еевидел.

Бенедикт кивнул:

— Рассказ Рэндома произвел на меня большое впечатление.Я не мог не поверить, что он говорил мне правду. Но если все так и было, то,возможно, прав и ты. И теперь мне просто необходимо выяснить, на чем основаныутверждения Дары относительно нашего с ней близкого родства. Ты некоторое времябыл недосягаем, так что я явился к Ганелону — это было несколько дней назад — изаставил его рассказать мне все, что он знает о Даре.

В ответ на мой взгляд Ганелон утвердительно кивнул.

— Итак, теперь ты поверил, что у нас есть новаяродственница, — сказал я. — Правда, довольно лживая и, вполне возможно,настроенная по отношению к нам враждебно, но все же родственница. Что тынамерен предпринять?

Бенедикт отпил вина.

— Я бы хотел верить в это родство. Мне оно почему-тоочень приятно. Так что пусть оно либо так родством и останется, либо пустьбудет опровергнуто наверняка. Если окажется, что мы и в самом деле связаныкровными узами, тогда я хотел бы понять мотивы ее действий. И еще я хотел быпонять, почему Дара никогда не давала мне знать о своем существовании? — Онпоставил стакан и пошевелил в воздухе пальцами новой руки. — В общем, я хотелбы сперва расставить все по местам. Начиная с того, что ты пережил в НебесномГороде и что узнал о Даре и обо мне. Мне также чрезвычайно любопытна эта рука,которая ведет себя так, словно сделана специально для меня. Я никогда прежде неслыхал о том, чтобы из Тир-на Ног-та в Амбер попадали какие-либо материальныепредметы.

Бенедикт сжал руку в кулак, разжал пальцы, покрутил кистью,вытянул руку от плеча, поднял ее и медленно опустил на колени.

— Рэндом провел отличную хирургическую работенку, неправда ли? — спросил он.

— Сработано отменно, — согласился я.

— Ну так что? Расскажешь мне эту историю?

Я кивнул и отпил вина.

— Во дворце Тир-на Ног-та, что наполненчернильно-черными движущимися тенями, — начал я свой рассказ, — я ощутилнастоятельную необходимость посетить тронный зал и вошел туда. Когда же теникак бы раздвинулись, я увидел тебя: ты стоял справа от трона и уже с этойрукой. Потом все вокруг еще немного прояснилось, и я увидел Дару, котораясидела на троне. Я подошел ближе и коснулся ее Грейсвандиром, что сделало менявидимым для нее. Она объявила меня несколько столетий как мертвым ипотребовала, чтобы я немедленно вернулся в свою могилу. Когда же я спросил, ктоее родители, она призналась, что ее родословная восходит к тебе и адской девепо имени Линтра.

Бенедикт глубоко вздохнул, но ничего не сказал. Я продолжил:

— Дара пояснила, что время в тех краях, где онародилась, двигалось с такой скоростью, что там успело смениться уже несколькопоколений. Она была первой в своем роду, кто обладал нормальными человеческимикачествами. Потом она снова потребовала, чтобы я немедленно ушел. А ты,Бенедикт, в это время почему-то изучал Грейсвандир. А потом вдруг ударил меня —видимо, чтобы уберечь от опасности Дару, — и мы сражались. Грейсвандир могдостать тебя, а твоя рука могла достать меня. Вот и все. В остальном это былпоединок призраков. С восходом солнца город начал таять, но ты лишь крепче сжалзахват. И тогда я отсек механическую руку с помощью Грейсвандира и сбежал. Рукавернулась со мной, потому что по-прежнему сжимала мое плечо.

— Любопытно, — промолвил Бенедикт. — Я знал и раньше,что это место способно выдавать ложные пророчества, чувствуя тайные страхи ижелания посетителя. С другой стороны, оно столь же часто открывало и неведомыедотоле истины. В данном случае, как и всегда, трудно отделить истинное отфальшивого. А что из этого понял ты?