Комната была пустой. Собственно, этого и следовало ожидать.Но какое-то неопределимое внутреннее чувство заставило женщину подойти к окну ивнимательно осмотреть сад. Никого. Ни старика, ни даже прохожих за оградой небыло. Ольга Степановна глубоко вздохнула и повернулась. В ближнем кресле,повернутом к окну, лежала Илона, подвернув ноги под себя, а на шее у неевздулась багровая полоса с таким синеватым оттенком, какой бывал много летназад у советских куриц. Эти куриные тушки с неожиданной четкостью встали передглазами Ольги Степановны, заслонив на секунду лицо девушки с отвалившейсячелюстью и высунутым неправдоподобно далеко сиреневым языком.

Мертвая Илона смотрела куда-то на гардины, и Ольга Степановначуть не обернулась, чтобы посмотреть туда же. Остановило ее что-то, валявшеесяна полу у кресла и приковавшее ее взгляд. Пряди черных обстриженных волосИлоны, а на них – ножницы. Ольга Степановна перевела взгляд на труп, заметилакриво искромсанные волосы вокруг лица и дико закричала.

Звонок застал Макара, когда он возвращался к машине.Растерянно захлопав себя по карманам, Илюшин тихонько выругался – он думал, чтоздесь мобильник уже не будет работать, вот и спрятал его черт знает куда.Неизвестный названивал долго и упорно. Наконец Макар нащупал телефон и прижалего к уху.

– Да, я слушаю.

Пауза.

– Господин Илюшин?

– Да, я. С кем я разговариваю?

– Это Евгения Генриховна. Господин Илюшин, мне нужнаваша помощь.

Вот так. Без предисловия, без «как ваше здоровье?». Впрочем,деловая женщина, что с нее взять.

– Чем я могу помочь? – вежливо поинтересовалсяМакар.

– В моем доме произошло убийство. Два часа назад.

Макар охнул про себя и тут же собрался с мыслями.

– Кого убили? – быстро спросил он.

– Илону, мою помощницу по дому. Ее задушили и оставилитело в гостиной.

Макар тут же вспомнил высокую черноволосую девушку, привстрече зазывно махнувшую было в его сторону тощеватым бедром, но быстрооценившую, что с ним ей ловить нечего. Он еще тогда подумал, что девушке лучшеубирать волосы в прическу – они ей явно мешали. Интересно, что голос у ЕвгенииГенриховны почти не изменился – непохоже, что она волнуется. Сильная женщина.

– Вы вызвали милицию, я надеюсь?

– Разумеется. Она сейчас в доме. Излишне объяснять, чтоя не рассчитываю на профессионализм ее сотрудников. И не думаю, что онираскроют преступление.

– А вам нужно, чтобы преступление было раскрыто? –не удержался Макар. И пожалел о своем вопросе – телефон вполне можетпрослушиваться, даже если госпожа Гольц звонит с сотового. Да и вопрос неумный.

Евгения Генриховна помолчала секунду – Макар услышал втрубке тихий скрип открываемой двери – и негромко, но очень резко сказала:

– Мне нужно, чтобы вы нашли убийцу.

– То есть вы хотите, чтобы я вернулся? – ответилМакар вопросом на вопрос. – Вы хотите, чтобы я прервал выполнение своегозадания?

В трубке повисло молчание, на сей раз куда более долгое. Вконце концов госпожа Гольц приняла решение:

– Нет, не хочу. Но я прошу вас помочь. В любом случае –вы же детектив.

«А вот это очень по-женски, – усмехнулся Макар. –Действительно, я же детектив. Правда, нахожусь за тысячу километров от местапреступления, но все-таки…»

– Евгения Генриховна, – проникновенно сказалон. – Помочь вам я сейчас могу только одним: посоветовать другого хорошегодетектива. Все остальные варианты требуют моего присутствия. Если вы хотите, ятотчас развернусь и поеду в Питер. Если нет, то запишите телефон СергеяБабкина. Он в Москве. Вот все, чем я могу вам помочь. Хочу предупредить: есливы выберете Сергея, то больше не обращайтесь ко мне за помощью в данном вопросе– вмешиваться я не буду. Я занимаюсь тем, чем занимаюсь, и ничем другим. Что вывыбираете?

– Диктуйте телефон, – не раздумывая, ответилаЕвгения Генриховна. – И будьте любезны, позвоните вашему другу,предупредите его.

Через пять минут, поговорив с Бабкиным, Макар уселся вмашину и начал, по выражению Сергея, «морщить извилины». Любопытно, любопытно.Может статься, что убийство вообще не имеет отношения к исчезновению девушки –даже скорее всего, что не имеет, но может быть и наоборот. В любом случае, покаизвестна только личность убитой. В отличие от той несчастной, котораяпохоронена под простым деревянным крестом около деревенской церкви. Правда,рассказ батюшки кое-что прояснил, но не все. В частности, самого главного – гдеЭлина Гольц. Но Макар уже был уверен, что дорога Элины закончилась не здесь.

Он завел машину, посмотрел на карту и тронулся с места.Через пять минут в зеркале перед его глазами отражался только позолоченныйкрест, но скоро исчез и он.

Сидеть в кресле Сергею было неудобно, но он не показывалвиду. Он вообще не любил кресла, особенно такие мягкие, предпочитаяустраиваться на полу, но позволить себе расположиться на ковре в чужой гостинойне мог. Интересно было наблюдать за реакцией людей, стоящих в комнате, –никто из них не садился. Тело уже увезли, милиция уехала час назад, никого,разумеется, не задержав, и теперь у Сергея была, как выразилась ЕвгенияГенриховна Гольц, полная свобода действий. Возникал один закономерный вопрос –как ей распоряжаться, этой свободой.

Бабкин еще раз оглядел людей в комнате – ему нравилосьпочему-то называть их персонажами. Итак, персонажи… Три дамочки разноговозраста, из которых одна, самая старшая, потихоньку утирает глаза платочком,вторая нервно теребит рыжий локон, а третья, с бледным взволнованным лицом, кчему-то прислушивается. У мамы Бабкина была своя классификация всех особженского пола, и сейчас он без труда определил видовую принадлежность каждой изприсутствующих. Утирающая глаза платочком – безусловно, «хозяюшка». Рыжаябледная кобылка – «стерва рациональная». Маленькая брюнеточка с лохматойгривкой – «замухрышка».

Теперь с мужиками. Евгения Генриховна успела познакомитьСергея со своим сыном, Эдуардом, но сейчас того не было в комнате. Впрочем,даже если бы и был… По своему опыту Бабкин знал, насколько непредсказуемымимогут оказываться такие бесцветные, неплохо зарабатывающие мужики, воспитанныесильной и успешной мамой. Про Эдуарда Гольца он слышал еще от Макара, но тот онем собственного мнения составить не успел. «Ну что ж, и мы не будемторопиться», – решил Сергей и перевел взгляд на вальяжного мужчину взамшевом коричневом пиджаке. «Ага, брат Евгении Генриховны, по совместительствумуж рациональной стервочки. Пожалуй, самый собранный из всех присутствующих. Истоит в такой позе… ненапряженной, и к супруге со словами утешения неподходит». Только Сергей это подумал, как рыжая дамочка, нервно мотнув головой,подошла к супругу и негромко сказала что-то. Тот не отозвался. Дамочкаповторила, наклонившись к мужу поближе, и тогда тот ответил. Что именно,Бабкин, конечно же, не расслышал, но зато увидел, как женщина дернулась и резкоотошла от мужа. Постояла секунду, словно в нерешительности, и вышла изгостиной. Бабкин бросил взгляд вокруг себя, но никто не обратил внимания на то,что произошло: все стояли, задумавшись, по разным углам комнаты и со стороныпредставляли собой довольно занимательную скульптурную группу. А вот еще фигура– темноволосый парень лет тридцати, «смесь Джеймса Бонда и жиголо», какопределил его для себя Бабкин. С него он и решил начать.