Олег кашлянул, спросил негромко:

— Что в шкатулках?

Она, как лесной хищник, мгновенно развернулась к нему, глазадико сузились:

— Вчера еще были фамильные драгоценности!.. Мои, ведь я— урожденная княгиня Бодрическая! Это я принесла ему, нищему рыцарю с длинныммечом, бриллианты, золотые серьги, цепочки с изумрудными подвесками, массузолота...

Томас проговорил потрясенно, его рука уже нервно щупаларукоять меча:

— Кто-то из слуг?

— Сэр Томас, вы не в состоянии поверить, что рыцарьможет быть не благороднее слуги?.. Никто в покои не заходил. Правда, ночью былстранный гость. Они с мужем долго говорили, но... когда он уехал, в шкатулкахвсе было на месте!

— Вы его заподозрили? — спросил Олег быстро.

Она надменно покачала головой:

— Нет, конечно. У него было лицо человека, привыкшегоповелевать. Такие не унизятся до воровства. Отнять — да, но украсть — нет...Просто у меня появилась привычка перед сном перебирать свои драгоценности.Одеть в этой глуши некуда, так я просто держу в руках, трогаю, перекладываю...

Олег обвел быстрым взглядом комнату, заметил свободный крюк,где раньше висел меч Горвеля. Спросил внезапно:

— Сэр Томас, а как наша сума с золотыми монетами?

Томас побледнел от негодования:

— Ты осмеливаешься помыслить такое? На благородногорыцаря?

— Разве не он обокрал собственную жену?

Томас метнул, как дротик, острый взгляд, выбежал из покоев. Частопрогремели железные шаги по каменным ступеням. Леди Ровега зло сжимала кулачки,костяшки на сгибах побелели. Она сказала вдруг:

— Ты, как я поняла, нечто вроде языческого духовникасэра Томаса?

— Не совсем точно...

— Подробности не важны, — отмахнулась она все ещерассерженно. — Будучи жрецом, ты должен знать своих людей лучше, чем ихоружие. Скажи, согласится сэр Томас, если я предложу ему остаться хозяиномзамка?

Олег отшатнулся:

— Но как же ленные владения...

— Король эти земли пожаловал могучему рыцарю, а неименно Горвелю. Тому, кто сумеет построить замок, удержать земли под властьюхристовых воинов. Королю все едино! Лишь бы хозяин замка был христианин, имелреальную власть, держал сарацинов в страхе!

Олег помялся, предположил осторожно:

— Он сейчас вернется, лучше узнать у него самого.

— А кто эта Чачар? — спросила она резко. Еепрекрасные глаза стали узкими, как две щелочки.

— М-м-м... женщина. Отбили у разбойников. Просиладовезти ее до любого крупного города.

— Можно ее оставить и здесь, на кухне. Впрочем, еслисэр Томас останется, то ей придется уехать. Она ведет себя чересчур откровенно.

— Я увезу ее, увезу, — пообещал Олегторопливо. — Просто ей нравятся красивые мужчины.

— Всем женщинам нравятся рыцари вроде сэра Томаса. Но яже не держусь так натурально?

За дверью послышались торопливые шаги, Томас ворвался какураган, еще с порога заорал трубным голосом:

— Сэр калика, ты очернил благороднейшего воина! Мы сним спина к спине на стенах Иерусалима... Честнейший человек...

Олег медленно бледнел. Холод охватил члены, Томас умолк наполуслове, брови удивленно поднялись:

— Что еще?

— Сэр Томас... Никому не говорил о чаше?

Томаса словно ветром сдуло. По лестнице будто кто рассыпалжелезные шары: прогремел частый стук, и сразу все затихло. Олег не двигался,чувствуя себя глубоко несчастным и дивясь этому, ведь дело его не касается,Святой Грааль — святыня враждебного ему христианства, служители Христа повинныв попрании его древней веры родян, уничтожении служителей великого Рода, богавсего сущего...

Леди Ровега замерла, переводила непонимающий взгляд сбледного калики на раскрытую дверь и обратно. Ее пальцы машинально двигались покрышке шкатулки, следуя замысловатым узорам.

Томас ворвался уже не как ураган, а как горная лавина. Онбыл страшен, губы посинели, а глаза вылезли из орбит:

— Чаша... исчезла!

— Горвель, — прошептал Олег тяжело, словно ему нагрудь навалили камни, — что его заставило... Неужели они сами...

Томас прохрипел в муке большей, чем испытывали самыестрашные грешники в аду:

— Горвель — честнейший человек... Мы с ним спина кспине! Одной шкурой укрывались, последним ломтем хлеба делились...

Олег бросил осторожный взгляд на застывшую хозяйку замка, еелицо было непонимающим, осторожно взял рыцаря за железное плечо:

— Если бы ему такое приказал король, Горвель отказалсябы, верю. Но есть владыки, я тебе о них говорил, чьи приказы выполняютсявсегда.

Томас, шатаясь, добрел до стола, рухнул на лавку. Головаупала на стол, громко звякнул шлем. Лицо его было перекошено страданием:

— Ты общался с богами, помоги!.. Скажи, что делать?

Леди Ровега подошла с участливым видом:

— Бедный сэр Томас... Может быть, мой духовник что-топосоветует?

Она незаметно от рыцаря сделала Олегу выразительный знак,будто вышвыривала из окна таракана. Ее нежные руки уже опустились на железныеплечи Томаса, в глазах заблистали желтые огоньки. Олег кашлянул, сказал хрипло:

— Мне приходилось схлестываться с этими Тайными. Каквидишь, цел... Я пойду седлать коней. А тебе, благородному рыцарю, есть о чемпоговорить с благородной леди.

Он быстро вышел, пинком захлопнул дверь. Страж вскочил,лапнул меч, Олег показал пустые руки, побежал вниз по лестнице.

Чачар все еще сушила сапожки, весело напевала тонким,визжащим голоском. Камин полыхал так, словно женщина задумала сжечь замок. Олегбыстрыми шагами прошел через зал, бросил коротко:

— Собирайся немедленно!

— Как, но...

— Опоздаешь, уедем без тебя!

Она закусила губу, но не споря, как испуганная коза,метнулась в свою комнату. Калика был неузнаваем, лицо перекосилось, он словновесь сжался в тугой ком, торчали лишь когти, шипы и острые клыки.

В конюшне старый конюх поведал, что под утро исчез любимыйжеребец Горвеля. Хозяин его холил, берег — жеребец в сражении под башней Давидавынес израненного Горвеля, бил копытами сарацинов, что пытались перехватить,прорвался через их цепи и принес потерявшего сознание рыцаря в ряды европейскихвойск. С того времени жеребец стоял в особом стойле, к нему был приставленособый конюх. Горвель на нем выезжал только в самых торжественных случаях.Сейчас же стойло жеребца пусто, а никого больше этот зверь с роскошной гривой ксебе не подпускал!