— Жареная рыба-меч с сыром без овощей.

— Я буду есть грибы, — сказал Каллаган.

Официант исчез.

Каллаган засунул руку в карман пиджака идостал толстый конверт. Он положил его на стол рядом с пустой бутылкой пива:

— Взгляни на это, когда будет возможность.

— Что это?

— Это своего рода изложение судебного дела.

— Я ненавижу судебные дела, Томас. Вдействительности я ненавижу юриспруденцию, адвокатов и, за исключением тебя,ненавижу профессоров права.

— Это написала Дарби.

— Тогда я прочту его сегодня вечером. О чемоно?

— Мне кажется, я уже говорил тебе, она оченьнапористая и умная. И к тому же очень напористая студентка. Она излагает лучше,чем многие. Ее страсть, кроме меня, конечно, — это конституционное право.

— Бедняжка.

— Она три дня не показывалась на занятиях напрошлой неделе, начисто отрешилась от меня и всего остального мира иразработала свою теорию, от которой теперь отказалась. Но ты все равно прочти.Это любопытно.

— Кого она подозревает?

Арабы разразились взрывом пронзительного смехас похлопыванием друг друга по плечам и с расплескиванием виски. Они смотрели наних с минуту, пока те не затихли.

— Как можно терпеть такую пьянь? — спросилВереек.

— Отвратительная компания.

Вереек засунул конверт в пиджак, висевший наспинке стула.

— Так в чем заключается ее теория?

— Она несколько необычна. Но прочти. Я считаю,не повредит. Вам, ребята, надо помогать.

— Я прочту только потому, что ее написалаДарби. Как она в постели?

— А как твоя жена в постели?

— Как богачка. Она богачка во всем, чтоделает. Под душем, на кухне, в гастрономе.

— Это не может долго продолжаться.

— Она подает на развод в конце года. Возможно,я получу городской дом и еще какую-нибудь мелочь.

— У вас нет брачного контракта?

— Как же, есть. Но я же адвокат, как тыпомнишь. И в нем оказалось больше лазеек и уверток, чем в целом законе оналоговой реформе. Мой приятель удружил, когда готовил его. Ну чем тебе ненравится юриспруденция?

— Давай поговорим о чем-нибудь другом.

— О женщинах?

— У меня есть идея. Ты хочешь увидеть девочку,так?

— Ты говоришь о Дарби?

— Да, о ней.

— Я с удовольствием.

— Мы собираемся в Сент-Томас на Деньблагодарения. Почему бы тебе не присоединиться к нам?

— Должен ли я взять с собой жену?

— Нет. Она не приглашается.

— Будет ли твоя подруга разгуливать по берегув бикини? Так, чтобы позабавить нас?

— Возможно.

— У-у, я не могу поверить этому.

— Ты можешь снять домик рядом с нами, и мыустроим бал.

— Прекрасно. Просто прекрасно.

Телефон прозвонил четыре раза, включилсяавтоответчик, на всю квартиру прозвучал записанный на пленку голос, раздалсясигнал, но сообщения не последовало. Вновь четыре звонка, та жепоследовательность, и вновь тишина. Через минуту он зазвонил опять, и ГрэйГрантэм схватил его, протянув руку из кровати. Он сел на подушку и попыталсячто-либо разглядеть.

— Кто это? — спросил он с болью в голосе.

За окном стояла непроглядная темень. Голос надругом конце был тихим и робким.

— Это Грэй Грантэм из «Вашингтон пост»?

— Да, это я. Кто звонит?

— Я не могу сообщить свое имя, — медленнопроизнесли на другом конце.

Пелена с глаз спала, и он смог разглядетьчасы. Они показывали пять сорок.

— О’кей, забудьте об имени. Почему вы звоните?

— Я видел вчера вашу статью о Белом доме икандидатах на назначение.

— Это хорошо. Не только вы, но и миллионыдругих. Почему вы звоните мне в такое неприличное время?

— Извините. Я звоню по пути на работу изтелефона-автомата. Я не могу это делать из дома или из конторы.

Голос был чистый, хорошо поставленный и,похоже, принадлежал интеллигентному человеку.

— Из какой конторы?

— Я адвокат.

Здорово. В Вашингтоне насчитывалось околополумиллиона адвокатов.

— Частный или государственный?

— Я… я лучше не буду говорить, — последовалопосле легкого колебания.

— О’кей, я лучше буду спать. Зачем конкретновы звоните?

— Я, возможно, знаю кое-что о Розенберге иДжейнсене.

Грантэм сел на край кровати.

— Что, например…

Последовала более долгая пауза.

— Вы записываете наш разговор?

— Нет. А нужно?

— Я не знаю. Я действительно очень напуган исмущен, господин Грантэм. Я бы предпочел, чтобы вы это не записывали. Может быть,следующий звонок, о’кей?

— Как хотите. Я слушаю.

— Этот звонок можно проследить?

— Наверное, можно, я полагаю. Но вы же звонитеиз телефона-автомата, правильно? Какая вам разница?

— Я не знаю. Я просто боюсь.

— Все нормально. Я клянусь вам, что не делаюзапись и не буду пытаться определить, откуда вы звоните. Так что вы имеете ввиду?

— Ну, я думаю, что мне, возможно, известно,кто убил их.

Грантэм вскочил на ноги.

— Это довольно ценные знания.

— Эти знания могут погубить меня. Вы думаете,они следят за мной?

— Кто? Кто должен следить за вами?

— Я не знаю. — Голос зазвучал так, как будтоговорящий смотрел через плечо.