Казалось, что драконов не четыре, а по меньшей мере дведюжины. Они возникали внезапно, налетая на игроков с самой непредсказуемойстороны. Только под конец тренировки неоднократно обожженные и не разпобывавшие на песке игроки научились догадываться о приближении дракончиков поглухим ударам их крыльев и завихрениям воздушных потоков. Жора Жикин сумел всамом безвыходном положении избежать столкновения с несущимся ему в лобдраконом, а Баб-Ягун, которого перетягивали каждый в свою сторону сразу двасына Гоярына, сделал на пылесосе такой финт, который уже не сумел бы повторитьдаже за полное освобождение от экзаменов.

Наконец Соловей О.Разбойник, хмуро наблюдавший за игроками,оглушительно свистнул в два пальца. Пока драконюхи суетливо загонялимолоденьких драконов, все еще деливших реактивный веник Кузи Тузикова, Соловей,прихрамывая, уже спешил к игрокам.

– Отвратительно! И это называется команда? Десять хмырей наметлах справились бы лучше! – заявил он.

– Но драконы же были невидимые! – возмутился Горьянов.

– И что из того? Может, ты хотел, чтобы они оповещали освоем прибытии телеграммой? – взвился Соловей. – Вы думаете, чтодраконбол – это техника? Перевертоны, уклонения, заговоренный пас? Да, безэтого нельзя, но это все ерунда, тьфу! Драконбол – это душа, драконбол – этосердце. Вы должны внутренне расшириться и вобрать в себя все поле! Понимаете?Чувствовать обоих драконов, ребят из своей команды и противника! Сразу всех! Нетолько то, что они делают сейчас, но и то, что сделают через пять минут! Толькотогда можно говорить о настоящей игре!

– Жесткий темпоральный телекинез? Разве он незапрещен? – со знанием дела спросил Баб-Ягун.

Соловей презрительно зацокал языком.

– Олух! Оставь телекинез ученым шляпам! Я говорю об истинномчутье драконболиста! Только оно одно отличает просто хорошего игрока отприрожденного! Никакая случайность не должна сбить вас с пылесоса, контрабасаили скрипки! Вы должны видеть драконов не глазами! Вы должны чувствовать ихсердцем! Каждое движение, каждое колебание воздуха! В противном случае непомогут ни штаны с присоской, ни очки, выявляющие невидимок, ни липучки длямяча.

Ягун покраснел и принялся созерцать трубу своего пылесоса стаким рвением, будто никогда прежде ее не видел. Одновременно он размышлял,откуда Соловей знает о противоневидимых очках, которые он только позавчеразаказал по каталогу «10 000 новинок для супердраконболиста». Тоже чутье илипроболтались почтовые купидончики? Ведь очки-то еще даже не были доставлены!

Наконец Соловей закончил громыхать и смешивать команду сгрязью.

– Завтра продолжим! И только пусть кто-нибудь попробуетопоздать! За каждую минуту опоздания – час отрабатывать заговоренный пас. Ясно?А теперь вон с глаз моих!

Спрятав контрабас в футляр, Таня пошла с поля, но Соловей,окликнув, подозвал ее к себе. Его единственный глаз изучающе скользнул по лицудевочки.

– Если сегодня тебя ни разу не сшибли с контрабаса, то лишьпотому, что у тебя был слишком убитый вид. Неприятности? – спросил он.

– Не-а, все нормально. Просто готовилась всю ночь кэкзаменам. У нас на следующей неделе нежитеведение, а потом сразу зачет уТарараха и практическая магия у Клоппа, – сказала Таня, опуская тяжелыйфутляр на песок.

Брови Соловья сомкнулись.

– И кого ты пытаешься обмануть? Если я тренер, которыйкричит на игроков, это еще не значит, что я полный идиот. Ваньке лучше?

– Не знаю, – глядя в сторону, сказала Таня. – Яггене пускает нас к нему уже вторую неделю. Она даже на окна поставила блокировкуот купидончиков. Нам с Ягуном кажется, что она просто скрывает от нас что-тоочень плохое.

Соловей покачал головой.

– Пробраться-то пытались? – спросил он.

– Да, уже трижды. Но всякий раз Ягге нас перехватывала. Икак она только узнает?

Тренер усмехнулся.

– Не стоит недооценивать старушку. Ты думаешь, у кого Поклепучился ставить оповещающие заклинания?

– У ЯГГЕ? – не поверила Таня.

– А то! Да только все равно у Поклепа они трещат, каклопухоидные приемники, да еще и светятся, а у Ягге незаметны и неслышны. Еслиона не пожелает пустить вас в магпункт, то не пустит. Но это еще не повод,чтобы скверно играть. Если так и дальше будет продолжаться, осенью невидимки неоставят нам шанса. Они тренируются день и ночь, а мы того и гляди останемсябез…

Соловей спохватился и, словно наказывая себя за болтливость,дернул за редкую, как у Чингиз-хана, бородку.

– Без чего? – быстро переспросила Таня.

– Неважно. Когда будет нужно, Сарданапал вам сам скажет… Апока держи! Давно собирался тебе ее дать. Почитай! Тебе это пойдет на пользу.

Соловей О.Разбойник, кряхтя, полез в карман и достал из негокрошечную, не больше спичечного коробка книгу. Пока Таня размышляла, в какуюлупу ее надо разглядывать, Соловей произнес «Максимус гигантус!», и книгаразрослась до размеров толстенной энциклопедии.

На истрепанном переплете, явно изготовленном из драконьейкожи, было оттиснуто:

«Дедал Критский. Искусство драконбола.

Издание первое, последнее и единственное».

Тренер приоткрыл книгу. Каждый рисунок в ней был живым.Страницы казались чистыми, но золотистые рукописные буквы вспыхивали на них,едва глаз начинал скользить по строкам.

– Эта особая книга. Единственная, где описаны все тайныдраконбола. Автор работал над ней всю жизнь. Многие бы десять лет согласилисьдраить драконьи ангары, чтобы только прочитать ее. Даже у Абдуллы нет ничегоподобного! – с гордостью сказал Соловей. – Ты рада? Кстати, если захочешь,чтобы она вновь уменьшилась, произнеси «Мизур лилипутос!». Цвет искр значенияне имеет, хотя она, по-моему, больше любит зеленые.

Таня поблагодарила, надеясь, что Соловей ничего не заметит.Еще две недели назад она была бы на седьмом небе от счастья, а теперь ей дажезаглядывать в книгу не хотелось. Все ее мысли были там, за стенами магпункта.Порой она даже подумывала, не сломать ли ей нарочно руку или ногу, чтобыоказаться рядом с Ванькой.

Спрятав книгу и еще раз сказав «спасибо!», она пошла кТибидохсу. Соловей сурово смотрел ей вслед, скрестив на груди руки.

– Гроттер! Эй! – громко позвал он.

Таня обернулась.

– Ты случайно не помнишь, сколько окон у магпункта? –спросил тренер.

– Четыре, – не задумываясь, ответила Таня. Онис Ягуном столько раз разглядывали башню снаружи, что она моглапредставить себе ее с закрытыми глазами.