– А зачем ему понадобился Синьмо – об этом ты не подумал? – продолжал браниться Шэнь Цинцю. – К примеру, что теперь он представляет собой опасность как для северных и южных рубежей мира демонов, так и для хребта Цанцюн и дворца Хуаньхуа – такое тебе в голову не приходило?

– И что же, учитель зол на меня, потому что боится за мир демонов и дворец Хуаньхуа, – отозвался Ло Бинхэ, – или только за хребет Цанцюн?

Его тон до боли напомнил Шэнь Цинцю девушку, которая с утра до ночи донимает своего парня вопросами вроде «А ты правда меня любишь? Что тебе дороже – я или твоя карьера?». Шэнь Цинцю хотел было вернуть разговор к более важным вещам, но замер на полуслове: на занавеси заплясали отсветы факелов ночного патруля. До него тотчас донёсся вой волков, мычание и приглушённые голоса патрульных – звуки, которые он не замечал раньше.

Происходящее более не казалось сном.

Выходит… Ло Бинхэ и впрямь очутился в его палатке?

Собственной персоной?!

Но ведь у него больше не было Синьмо, работающего как «Дверь куда угодно» [66]! Чтобы добраться сюда прямиком через северные земли мира демонов, он должен был преодолеть многие тысячи ли! Если прежде у Шэнь Цинцю так и чесались руки дать ученику затрещину за всё хорошее, одна мысль о подобном путешествии свела это желание на нет.

Ло Бинхэ тотчас воспользовался замешательством учителя, словно змея, забирающаяся по палке, которой её собирались ударить, и его колено вновь очутилось на краю кровати. Чувствуя, как к горлу подступает кровь, Шэнь Цинцю всё же умудрился сохранить достоинство, ограничившись суровым упрёком:

– Эх, Ло Бинхэ, Ло Бинхэ! Не слишком ли ты самоуверен – считаешь себя таким талантливым и бесстрашным? Ты же очертя голову бросаешься прямо в руки неприятеля – в одиночку заявился туда, где собралось более пятой части всех демонов юга, не говоря уже о твоих старейшинах, с которыми тебе и вовсе не совладать. Если тебя тут обнаружат, я за твою жизнь ломаного гроша не дам!

– Учитель, я не решился отбить вас в открытую из страха, что они задействуют паразитов в вашей крови, – принялся оправдываться Ло Бинхэ. – Но не мог же я сидеть сложа руки, пока вы в плену. Прошу, учитель, не упрекайте меня за это – я в самом деле не мог этого вынести!

Продолжая отпихивать ученика, Шэнь Цинцю потребовал, из последних сил сохраняя серьёзный тон:

– Тебя кто-нибудь видел?

– Как это возможно? – удивился Ло Бинхэ. – Если я хочу куда-либо проникнуть незамеченным, то ни одна живая душа меня не увидит. Единственное, что меня беспокоит…

Он не успел докончить фразу, так как из-за полога палатки раздалось тихое покашливание.

– Мастер Шэнь, вы уже легли? – окликнул его Чжучжи-лан.

При звуках этого голоса глаза Ло Бинхэ вспыхнули жаждой убийства, и он обернулся ко входу с искажённым холодной яростью лицом. Шэнь Цинцю еле удержал его на месте, суровым взглядом веля не пороть горячку.

Видимо, он перестарался, поскольку Ло Бинхэ тотчас залился краской, отчего Шэнь Цинцю невольно вздрогнул. Снаружи сновал демонический патруль, внутри укрыться тоже было особо негде – поколебавшись, Шэнь Цинцю приподнял одеяло, и Ло Бинхэ, моментально уловив мысль учителя, послушно скользнул под него.

– Неужто уже спит? – пробормотал Чжучжи-лан себе под нос.

После этого воцарилась тишина, и Шэнь Цинцю, думая, что он уже ушёл, хотел было облегчённо вздохнуть, но тут за пологом вновь раздался голос:

– Тогда… прошу простить вашего покорного слугу… ему придётся потревожить ваш покой…

Ну и зачем было спрашивать, если ты намерен войти несмотря ни на что?

– Почему этот змей донимает учителя среди ночи? – с подозрением[67] шепнул Ло Бинхэ, высунувшись из-под одеяла.

«Ну а ты куда лезешь, негодник[68]?!» – возмутился про себя Шэнь Цинцю, бесцеремонно запихивая его голову под одеяло, и, вскочив на ноги, крикнул Чжучжи-лану:

– Не входи!

– Так вы всё-таки не спали? – озадаченно отозвался Чжучжи-лан, послушно замерев перед пологом палатки. – Отчего же мастер Шэнь не ответил сразу?

– Я уже задрёмывал. Ну а теперь, Желейка, будь добр, оставь меня в покое.

– Но мы же условились! – оторопел Чжучжи-лан.

Чёрт. Чёрт, чёрт, чёрт. Они и вправду договорились, что Чжучжи-лан зайдёт под вечер, чтобы выжечь остатки цинсы из его тела!

– О чём это вы условились? – вновь высунулся из-под одеяла Ло Бинхэ.

Шэнь Цинцю едва успел набросить на него ещё одно одеяло и задёрнуть полог кровати, когда Чжучжи-лан с жаровней в руках всё-таки зашёл в палатку, старательно отводя глаза.

– Великодушно прошу простить меня за вторжение в столь поздний час, – тут же принялся оправдываться он, – но, если мы не займёмся этим сейчас, в будущем мастер Шэнь может испытывать изрядные неудобства.

Выгонять его, едва впустив, было бы чересчур подозрительно. Радовало хотя бы то, что Чжучжи-лан, отчего-то снедаемый чувством вины, не решался поднять глаза, так что Шэнь Цинцю достаточно было проявлять разумную осторожность.

Заслонив кровать собой, он расплылся в вымученной улыбке:

– Что ты, это мне совестно доставлять тебе столько беспокойства.

– Это мой долг, только и всего, – учтиво отозвался Чжучжи-лан. – Почему бы мастеру Шэню не расположиться на кровати… – Однако не успел он сделать и шага, как Шэнь Цинцю преградил ему путь и, поймав за руку, развернул его на сто восемьдесят градусов.

Теперь, когда Чжучжи-лан стоял спиной к кровати, Шэнь Цинцю наконец мог вздохнуть спокойно.

– Мне и здесь будет неплохо.

Чжучжи-лан, которого зачем-то принялись тянуть за руку и крутить, хотел было что-то спросить, но затем, по-видимому решив, что это обычная причуда, лишь добродушно поинтересовался:

– Стоя?

– Да, стоя, – без колебаний подтвердил Шэнь Цинцю.

– Мастер Шэнь, вы уверены? – забеспокоился Чжучжи-лан.

За его спиной из-под одеял показалось перекошенное от гнева лицо Ло Бинхэ, однако Шэнь Цинцю удалось сохранить невозмутимое выражение лица.

– Я уже привык.

Кивнув, Чжучжи-лан установил жаровню на столик сбоку и склонился над ней. Шэнь Цинцю тут же воспользовался моментом, чтобы вновь натянуть одеяло на Ло Бинхэ. Когда Чжучжи-лан повернулся к нему, он уже стоял как ни в чём не бывало. Вытащив раскалённый уголёк, Чжучжи-лан попросил:

– Мастер Шэнь, пожалуйста, снимите верхнее одеяние.

Шэнь Цинцю опустил голову и принялся неспешно развязывать пояс. Он не без оснований опасался, что, если он и вправду разоблачится, Ло Бинхэ мигом разнесёт в клочки и кровать, и Чжучжи-лана, так что действовал с такой неторопливостью, что довела бы до исступления и самого терпеливого человека на свете. Устав ждать, Чжучжи-лан осмелился бросить на