– Ничего, ничего, – рассеянно ответила я.

– Папочка устроил мне Варфоломеевскую ночь.

– Могу себе представить.

– Он отпустил меня только на тридцать минут и дал своичасы. Сказал, чтобы я следила за ними. И он со своей стороны проследит…

– Хорошо, – машинально сказала я.

– Что – “хорошо”? – надулась Карпик. – Ты совсем меняне слушаешь… Занята своими мыслями.

– Хорошо, что он тебя отпустил. Давай уйдем отсюда.

– Почему? Здесь здорово.

– Я очень долго тебя ждала. И замерзла.

– Все равно, давай посидим… Хочешь, я сбегаю заодеялами?

– Нет, не нужно.

– Ну, пожалуйста… Я ведь улетаю. Мы никогда неувидимся. – Все-таки Карпик виртуозно владела запрещенными приемами, нужноотдать ей должное.

– Почему же не увидимся? Когда-нибудь увидимся. Оставишьмне свой телефон, и я тебе позвоню, когда вернусь в Москву, – мне не хотелосьразговаривать с Карпиком; папка, лежащая под дохой, прожигала мне внутренности.Скорее бы добраться до каюты…

– Нет, – сказала Карпик, – ты не позвонишь.

– Почему же? Обязательно позвоню.

– Нет. Ты даже сейчас со мной разговариваешь, а думаешьо чем-то другом. Я же вижу.

– Ничего ты не видишь. Я позвоню, правда. Хочешьледенцов?

– Нет. – Карпик совсем скуксилась.

Я понимала, что должна проявить к девочке максимум внимания,тем более она так страстно хочет этого. Но ничего не выходило.

– Хорошо. – я наконец сдалась. – Давай посидим ипосмотрим на море.

– Все так здорово начиналась… Я не хочу уезжать.

– Что поделаешь…

– А ты… Ты хочешь, чтобы я осталась?

– Да, конечно. Но мой голос ничего не значит. Так решилтвой папа. Ничего, не огорчайся. Вы поедете куда-нибудь еще…

– Все так здорово начиналось. И мы собирались с тобойнайти убийцу… И мы его почти нашли. Ведь правда?

– Ничего не поделаешь. Я все-таки думаю, что это былнесчастный случай… И давай забудем об этом.

Карпик не слушала меня, ей слишком нравилась игра“Следователь, найди убийцу”.

– А как же пуговица?

– Возьми ее себе на память.

– Ты правда позвонишь мне?

– Правда.

Карпик обняла меня, уткнулась в грудь и зарыдала.

Что-то подобное уже было в моей жизни, ну да, конечно,пионерский лагерь середины восьмидесятых, конец смены, рюкзаки за плечами,слезы и объятия возле автобуса: пиши, обязательно пиши, я никогда, никогда,никогда не забуду… Никогда-никогда… Самая страстная дружба, самые яростныеклятвы заканчиваются ровно через неделю. Никто так легко не предает и никто такбыстро не забывает, как дети. Карпик не похожа на обычного ребенка, но всеравно – она только маленькая девочка…

– Я хочу, чтобы он разбился, – страстно прошепталаКарпик.

– Кто?

– Вертолет. И тогда мы никуда не улетим. Останемсяздесь.

– Как можно, Карпик?

– Пусть он разобьется и упадет в море…

– Нельзя так говорить.

– Не становись похожей на папу, пожалуйста.

– Я при всем желании не смогу быть похожей на твоегопапу…

– Я так хотела… Я так хотела, чтобы все получилось. Ядаже его достала.

– Достала?

– Ну да. – Карпик оторвалась от меня и сунула руку вкарман курточки. И извлекла оттуда ключ странной формы.

– Что это?

– Это и есть боцманский ключ. Универсальный.

– Ты? Ты все-таки сделала это? Ты его украла?

– Ну да. – Слезы Карпика мгновенно высохли, и онарассмеялась:

– Я его украла. Чтобы ты не говорила, что я погорела наджинсовой рубашке.

– Как же это тебе удалось?

– Очень просто. Пока папа объяснялся с этимгадом-губернатором… Нужно сказать папе, что этот гад еще и убийца… Это ведьпочти доказано, правда, Ева?

– Ты же слышала, что он сказал, этот гад, как тывыражаешься… Презумпция невиновности. Никто ни в чем не виноват, если не доказанообратного. Так как же тебе все-таки удалось умыкнуть ключ, девочка?

– Я просто нашла боцмана и сказала ему, что папа ушел,а двери запер. И что мне нужно обязательно попасть в каюту, потому что мысегодня улетаем. Он открыл, а потом я его угостила шотландским виски. У папыцелых три бутылки… Ему нравится виски со льдом… Боцману тоже понравилось.

– Виски со льдом? А лед откуда?

– А у нас есть такой маленький походный холодильник.Чуть побольше, чем эта коробка. – Карпик кивнула на рундучок у нас под ногами.– Так что лед у нас всегда под рукой… Потом еще дала ему сигару, настоящую“Вирджинию”. У папы их целая коробка…

Я представила, как Карпик соблазняет виски и сигарамизатравленного Дальним Востоком боцмана, и улыбнулась.

– И что было дальше?

– Вытащила ключ у него из кармана.

– Так просто?

– Ну да. Я и сама не знаю, как это получается. То естья как бы помню, что мне нужно кое-что взять, а как беру – не помню. А прихожу всебя, когда все получилось.

– Классический вариант клептомании. Ты клептоманка.

– Нет. Мне не очень нравится воровать. Просто я должнабыла это сделать, потому что мы так решили. Я не хочу уезжать, Ева. Поговори спапой.

– Это бесполезно. Ты же знаешь своего отца гораздолучше, чем я. Ладно, идем. Тебе пора. Тридцать минут давно кончились.

– Не провожай меня дальше, – сказала Карпик. Онасовершенно неожиданно успокоилась. Обо мне сказать этого было нельзя. Я неловкоподдерживала рукой папку Митько и больше всего боялась, что она выпадет из-поддохи.

– Хорошо. Я буду на палубе, когда прилетит вертолет. Мыеще увидимся.

– Нет, – вдруг сказала Карпик. – Не приходи. А то яначну рыдать.

– Как скажешь. Я была рада с тобой познакомиться,Карпик.

– А я… Я тоже была рада…

Она снова обняла меня, и я поцеловала ее в макушку.

– Обещай мне, что ты меня не забудешь, – едва слышнопрошептала Карпик.

– Обещаю, девочка.

– А ключ? Ты сделаешь так, как мы хотели?

– Да.

– А потом мне все расскажешь.

– Конечно.

В конце коридора появился Муха. Увидев нашу живописнуюскульптурную группу, он осклабился и уже издали помахал нам рукой.