Был только один способ получить ответ на всевопросы, и я набрала телефон Ирины.

– Да, – прозвучал нежный голос.

– Ира?

– Нет.

– Позовите ее, пожалуйста.

– Не могу, – ответила незнакомаядевушка, – она завтра хоронит мужа, мы ей укол сделали и спать уложили.

– Простите, где упокоят Семена Кузьмича иво сколько прощание?

– В двенадцать дня, Николо-Архангельскийкрематорий, – ответила девушка и весьма невежливо бросила трубку.

На следующий день, ровно в полдень, я, купившесть гвоздик, подошла к небольшой площадке возле крематория. Поодаль стоялонесколько автобусов с табличкой «Ритуал». Люди здесь толпились кучками. Яоглядела присутствующих. Так, вот тот мужчина с испитым лицом и две старухиявно не к Семену Кузьмичу. Группа встревоженно-молчаливых военных тоже не имеетк нему никакого отношения. Скорей всего, профессора провожает толпа, где многомолодых лиц. Я подошла к одной из хорошеньких, румяных девочек и тихо спросила:

– Простите, где можно проститься сБаратянским?

– Еще не пускают, – шепнулаона, – вот ждем, гроб уже поставили в ритуальном зале, сейчас пригласят.

Не успела она закончить фразу, как людизашевелились и цепочкой потянулись внутрь здания. Я вошла последней ивздрогнула. Огромное, от потолка до пола окно, вернее, целая стена из стеклаоказалась прямо перед глазами. Взгляд упал на заснеженный лес, уходящий куда-товдаль. Создавалось впечатление, что вы стоите на опушке дремучего бора, авокруг на многие километры нет ни жилья, ни людей. Тишина в помещении царилаабсолютная. Никто из нескольких десятков человек не кашлял, не всхлипывал и,казалось, не шевелился.

Внезапно заиграла тихая музыка, я вздрогнула –«Реквием» Моцарта в очень хорошем исполнении. Произведение со странной,мистической судьбой. Его заказал композитору человек, пожелавший остатьсянеизвестным. Он заплатил Моцарту за работу и велел выполнить ее к назначенномудню. Но когда «Реквием» был готов, никто за ним не явился. Суеверный Моцарт былочень сильно напуган и несколько дней твердил всем:

– Знаю, это смерть за мной явилась, скоромне умирать, сам себе «Реквием» написал.

Кстати, он и правда скончался вскоре послеэтого случая. А его смерть до сих пор будоражит умы: сам ли умер ВольфгангАмадей или его отравил Сальери? «Реквием», пережив своего создателя, остался всокровищнице мировой культуры. Это щемяще-пронзительное произведение, звукикоторого каждый раз вызывают у меня слезы.

В зале раздались всхлипывания. Очевидно,большая часть людей реагировала на печально-торжественную мелодию так же, как ия.

Началось прощание, люди цепочкой шли мимооткрытого гроба, кто-то целовал профессора в лоб, кто-то на секунду клал емуруку на голову, кто-то просто крестился. Наконец возле роскошного гробаосталась одна Ирочка, в глухом черном платье и в большой шали того же цвета наголове. Сначала молодая вдова поцеловала мужа в лоб, потом стала вскрикивать:«Папочка, папочка!» – и в конце концов начала медленно оседать на пол.

Из толпы выскочили несколько мужчин, которыеподхватили ее.

– Тьфу, – послышался быстрыйшепоток, – смотреть противно.

Я осторожно скосила глаза и увидела рядомтощую даму неопределенного возраста, одетую в нечто, напоминающее тулуп.

– Вы о чем? – тихо спросила я.

Дама окинула меня быстрым взглядом.

– Вы им кто? Родственница?

На секунду я растерялась. Сказать «да»? Авдруг она сама какая-нибудь троюродная тетя? Назваться коллегой? Но вполневероятно, что костлявая особа работала с Семеном Кузьмичом. Решение пришлоспонтанно:

– Нет, нет, я абсолютно постороннийчеловек.

– Чего тогда здесь стоите?

– Я на работе.

– Вы сотрудник крематория?

– Нет, что вы. Служу в газете«Мегаполис», слышали про нее?

– Я подобную дрянь в руки не беру, –отрезала тетка, – пишете всякую чертовщину. Вон в прошлом номере такоймаразм поместили: Сталин был «голубой»! Кто у вас столь махровые глупости выдумывает?Да генералиссимус ненавидел гомосексуалистов, при нем в кодексе появиласьстатья про мужеложество!

Я постаралась сдержать неуместную в даннойситуации улыбку. Если она не читает популярное в народе издание, то откудазнает про содержание последнего номера? Да тетка ханжа! Небось почитывает«Мегаполис» ночью, в кровати, в запертой спальне, а днем резко осуждаетостальных за то же занятие.

– Меня прислали от редакции сделать отчето похоронах, – вздохнула я. – Думали, скандал какой случится. Все-такиразвелся с первой супругой, женился на девочке, годящейся ему во внучки. Но всетихо! Зря приехала.

– У вас неверная информация, –процедила тетка сквозь зубы. – Розалия скончалась, а Семен, похотливый,как все мужчины, завел эту, с позволения сказать, супругу. Просто смешно!Совсем с ума сошел на старости лет. А Ирина! Вот актриса! Безутешное гореизображает, а сама рада-радешенька, что муженька нет, теперь она – богатаявдова! У Семена-то много чего было.

– Вы думаете?

– Я, милейшая, работаю на кафедре,которой заведовал Семен Кузьмич, – торжественно заявила дама, –пришла туда аспиранткой и осталась. Уж поверьте, великолепно знала Семена иРозалию. Да если начну вспоминать, такой роман написать можно! Одна история сЕвгением дорогого стоит!

– Это кто?

– Сын Розалии и Семена, – ответила«информаторша».

Я удивилась:

– У старика был ребенок? Мне казалось, онумер бездетным.

– Да уж, – покачала головойсобеседница. – Чистый Шекспир. Ирина просто жадная кошка, а Розалия былаличностью. Я не сумела выполнить ее последнюю волю, ах, какая драма!

– Вы о чем? – заинтересовалась я.

– Так! – загадочно ответила тетка,но я уже схватила ее за руку.

– Пожалуйста, расскажите, «Мегаполис»хорошо платит тем, кто нас информирует. Могу прямо на месте дать пятьсотрублей.

Дама пошевелила губами:

– Ну, зарплата преподавателя невелика,пять сотен мне пригодятся. Знаете что, сейчас все поедут на поминки, их – вотбезобразие – устроили в ресторане. Надеюсь, в забегаловке найдется укромныйуголок, там и побеседуем. Кстати, меня зовут Светлана Анатольевна.