Когда я проснулся после операции, было не так, словно якуда-то исчезал. При этом не исчезаешь. Только берет удушье. Это не похоже насмерть, это просто удушье от газа, так что перестаешь чувствовать, а после всеравно как будто был сильно пьян, только когда рвет, то одной желчью и потом неделается лучше. В ногах постели я увидел мешки с песком. Они придавливалистержни, торчавшие из гипсовой повязки. Немного погодя я увидел мисс Гэйдж, иона спросила:

— Ну, как?

— Лучше, — сказал я.

— Он прямо чудо сделал с вашим коленом.

— Сколько это длилось?

— Два с половиной часа.

— Я говорил какие-нибудь глупости?

— Нет, нет, ничего. Не разговаривайте. Лежите спокойно.

Меня тошнило, и Кэтрин оказалась права. Мне было все равно,кто дежурит эту ночь.

В госпитале было теперь еще трое, кроме меня: тощий пареньиз Джорджии, работник Красного Креста, больной малярией, славный парень изНью-Йорка, тоже тощий на вид, больной малярией и желтухой, и милейший парень,который вздумал отвинтить колпачок от дистанционной трубки австрийскогоснаряда, чтобы взять себе на память. Это был комбинированныйшрапнельно-фугасный снаряд, какими австрийцы пользовались а горах: шрапнель сдистанционной трубкой двойного действия.

Все сестры очень любили Кэтрин Баркли за то, что она безконца готова была дежурить по ночам. Малярики не требовали много забот, а тот,который отвинтил колпачок взрывателя, был с нами в дружбе и звонил ночью толькопри крайней необходимости, и все свободное от работы время она проводила сомной. Я очень любил ее, и она любила меня. Днем я спал, а когда мы не спали, тописали друг другу записки и пересылали их через Фергюсон. Фергюсон была славнаядевушка. Я ничего не знал о ней, кроме того, что у нее один брат в пятьдесятвторой дивизии, а другой — в Месопотамии и что она очень привязана к КэтринБаркли.

— Придете к нам на свадьбу, Ферджи? — спросил я ее как-то.

— Вы никогда не женитесь.

— Женимся.

— Нет, не женитесь.

— Почему?

— Поссоритесь до свадьбы.

— Мы никогда не ссоримся.

— Еще успеете.

— Мы никогда не будем ссориться.

— Значит, умрете. Поссоритесь или умрете. Так всегда бывает.И никто не женится.

Я протянул к ней руку.

— Не трогайте меня, — сказала она. — Я и не думаю плакать.Может быть, у вас все обойдется. Только смотрите, как бы с ней чего-нибудь неслучилось. Если что-нибудь с ней случится из-за вас, я вас убью.

— Ничего с ней не случится.

— Ну, так смотрите. Надеюсь, что у вас все обойдется. Сейчасвам хорошо.

— Сейчас нам чудесно.

— Так вот, не ссорьтесь и чтобы с ней ничего не случилось.

— Ладно.

— Смотрите же. Я не желаю, чтоб она осталась с младенцемвоенного времени на руках.

— Вы славная девушка, Ферджи.

— Ничего не славная. Не подлизывайтесь ко мне. Как вашанога?

— Прекрасно.

— А голова? — она дотронулась пальцами до моей макушки.Ощущение было такое, как если трогают затекшую ногу.

— Голова меня никогда не беспокоит.

— От такой шишки легко можно было остаться кретином. Совсемне беспокоит?

— Нет.

— Ваше счастье. Записка готова? Я иду вниз.

— Вот, возьмите, — сказал я.

— Вы должны попросить ее, чтоб она на время отказалась отночных дежурств. Она очень устает.

— Хорошо. Я ее попрошу.

— Я хотела подежурить ночь, но она мне не дает. Другие радыуступить свою очередь. Можете дать ей немного отдохнуть.

— Хорошо.

— Мисс Ван-Кампен уже поговаривает о том, что вы всегдаспите до полудня.

— Этого можно было ожидать.

— Хорошо бы вам настоять, чтоб она несколько ночей недежурила.

— Я бы и сам хотел.

— Вовсе вы бы не хотели. Но если вы ее уговорите, я будууважать вас.

— Я ее уговорю.

— Что-то не верится.

Она взяла записку и вышла. Я позвонил, и очень скоро вошла миссГэйдж.

— Что случилось?

— Я просто хотел поговорить с вами. Как по-вашему, не порали мисс Баркли отдохнуть немного от ночных дежурств? У нее очень усталый вид.Почему она так долго в ночной смене?

Мисс Гэйдж посмотрела на меня.

— Я ваш друг, — сказала она. — Ни к чему вам так со мнойразговаривать.

— Что вы хотите сказать?

— Не прикидывайтесь дурачком. Это все, что вам нужно было?

— Выпейте со мной вермуту.

— Хорошо. Но потом я сразу же уйду. — Она достала бутылку изшкафа и поставила на столик стакан.

— Вы берите стакан, — сказал я. — Я буду пить из бутылки.

— За ваше здоровье! — сказала мисс Гэйдж.

— Что там Ван-Кампен говорила насчет того, что я долго сплюпо утрам?

— Просто скрипела на эту тему. Она называет вас «нашпривилегированный пациент».

— Ну ее к черту!

— Она не злая, — сказала мисс Гэйдж. — Просто она старая и спричудами. Вы ей сразу не понравились.

— Это верно.

— А мне вы нравитесь. И я вам друг. Помните это.

— Вы на редкость славная девушка.

— Бросьте. Я знаю, кто, по-вашему, славный. Как нога?

— Прекрасно.

— Я принесу холодной минеральной воды и полью вам немного.Вероятно, зудит под гипсом. Сегодня жарко.

— Вы славная.

— Сильно зудит?

— Нет. Все очень хорошо.

— Надо поправить мешки с песком. — Она нагнулась. — Я вамдруг.

— Я это знаю.

— Нет, вы не знаете. Но когда-нибудь узнаете.