– Ни черта не понятно. Скажи «ад», и все.

– Люди и духи живут в разных измерениях, но сингулярность соединяет эти миры. Ни физический объект, ни объект нематериального мира не могут оттуда вернуться. Космогвардеец сейчас уничтожил духа на тонком плане, и он устремится в ад.

– А… теперь все ясно, – сардонически заметил Глеб, наливая себе третью рюмку. – Хорошие победили.

Елизавета покачала головой и растворилась в воздухе. Глеб поднял рюмку:

– За победу! За эту… Как ее? За сингволярность и горизонт чтобы не заваливался!

Лысый давно не испытывал такого стресса. Да что там говорить! Он никогда не испытывал такого стресса и теперь злился на себя за то, что его психика не может справиться с навалившимися тревогами и переживаниями. Он не особо волновался о том, что Бердис может вставить ему палки в колеса или что с Черными договориться не удастся. Его тревожил другой вопрос – получится ли воплотить замысел о всевластии? Идея неограниченной власти не давала ему покоя, зато давала ему столько силы, сколько не могли дать ни ненависть, ни жажда мести, вместе взятые.

Сегодня утром он вернулся в свой бункер после двадцатичасового перелета. Это изматывающее путешествие ему пришлось пережить для новой встречи с Черными. Однако она прошла совсем не так, как он ожидал. По замыслу Сальваторе, он должен был выставить им ультиматум – или технологии, или приостановление контактов. Они, в конце концов, свою часть выполнили. Но его подвели эмоции, и Черные это сразу заметили…

– Как поживает господин Бердис? – поинтересовался пришелец с ходу.

Лысый замер на какую-то долю секунды, но этого хватило всем.

– Прикован к своему инвалидному креслу, – отвечал он своим обычным голосом, хотя внутри у него закипал вулкан эмоций.

– Нам много известно об этом великом человеке, – последовал ответ. – Это он уполномочил вас вести переговоры?

– Фред не обладает такой властью, как прежде, – вырвалось у лысого. – У него одно желание – вернуть себе здоровье и молодость.

– Я вижу, со временем у него изменились приоритеты…

По сути, Сальваторе вернулся в Вашингтон ни с чем, и вот в шкафу в его кабинете снова разрывался телефон.

Он собрал остатки своего самообладания и поднял трубку:

– Да, Фред. Да, хорошо, скоро буду.

Лысый несколько раз с размаху ударил кулаком по массивной крышке стола. Нефритовый стаканчик с карандашами перевернулся и покатился по зеленому сукну.

– Тварь! – рявкнул лысый и пулей вылетел из комнаты.

За время пути он успел обдумать очень многое. И теперь перед домом Бердиса из машины выходил совсем другой человек – спокойный, решительный, невозмутимый.

Здоровяк дворецкий, как и всегда, проводил его наверх и вернулся в свою комнату на первом этаже. Бердис сидел в кресле возле окна спиной к лысому. Он слышал, что тот поднялся, но не двигался с места.

– И ты снова ослушался меня! – сказал он раздраженно. – Я, кажется, тебе ясно растолковал в прошлый раз, что и как нужно делать.

– Я так и сделал, Фред! Не бухти! – дружелюбно ответил лысый, стоя посреди Овального кабинета. – Я сказал им о твоем желании.

Инвалидное кресло развернулось, представляя взору Сальваторе желтое, искаженное гневом лицо старика.

– Не думай, сосунок, что у меня мозги отнялись! – прохрипел он. – Я тебе фору дам и через десять, и через двадцать лет! Мне нужен был человек, который стал бы моей правой рукой, когда я получу власть над миром. Я растил тебя, как сына! – продолжал Бердис, подергивая скрюченными пальцами.

– А я тебе как сын! – с жаром выдал лысый, улыбаясь голливудской улыбкой.

Бердис покачал головой.

– Как ты не поймешь, что одного моего слова достаточно, чтобы лишить тебя всего, что ты имеешь? – спокойно сказал он. – Неужели ты думаешь, что у тебя мозгов в твоей лысой башке хватит для того, чтобы и меня, и их обвести вокруг пальца? – Он помолчал. – Я не про теневиков этих. Там тоже полно идиотов. Само устройство нашего общества подразумевает единоначалие, единовластие. Это правительство – самообман жалких богатеев. Никто из них не способен думать так, как я!

– Знаешь, Фред, – убрал улыбку лысый. – Тебе нужны люди для осуществления твоего плана. Кому ты еще так можешь довериться, как не мне? – Он замолчал, задумался. – У тебя уже не то здоровье и не те возможности, чтобы ты мог так же, как и прежде, разбрасываться людьми.

Лысый понимал, что все эти слова – бессмыслица. Он шел ва-банк, поэтому в разговоре не было надобности. Однако ему было как-то не по себе. Сжигать мосты не всегда приятно. Он вздохнул.

– Я разочаровался в тебе, Сальваторе. Ты больше не уполномочен говорить от моего имени. И сюда тебе путь теперь заказан!

– Фред! – испуганно вскрикнул лысый, но старик снова развернулся к окну. – Послушай, Фред! Разве я тебя хоть когда-нибудь подводил? – С этими словами лысый направился к креслу Бердиса, прихватив по дороге большую подушку с дивана. – Я ведь тоже относился к тебе, как к отцу!

С этими словами он со всей силы прижал подушку к лицу Бердиса.

– Разве не для тебя я старался, работал все эти годы? – говорил он на ухо старику, пока тот неслушающимися руками старался отнять подушку от лица. – А ты! Думал, видишь меня насквозь? Думал, ты альфа, а я омега? – Руки старика безвольно повисли. – А я и альфа, и омега! – прошипел лысый и отбросил подушку в сторону.

Он задумался над тем, хочет ли видеть лицо поверженного противника, когда понял, что в комнате не один. Лысый не спеша развернулся и встретился взглядом с дворецким, который молча стоял в дверях. Не вызывало сомнения, что дворецкий здесь находится достаточно давно.

Сальваторе быстро смекнул, что к чему. Уж этого недалекого качка он сможет понять без труда. Не то что этого некогда великого комбинатора. Лысый прошел к овальному столу и уселся в огромное кожаное кресло.

– Друг мой, – сказал он спокойно, – тебя, кажется, зовут Витор?

Дворецкий кивнул в ответ. Было видно, что он еще не знал, что делать. Лысый решил, что, раз Витор не стал вмешиваться, когда он душил хозяина, не станет перечить и теперь. Говорить много означало лишить слова веса, и он сказал:

– Теперь, Витор, ты будешь служить мне. Времена изменились.

– Я буду внизу ждать ваших приказаний, – так же лаконично ответил дворецкий.

Не прошло и получаса, как к дому подрулил огромный «крайслер». За это время Витор успел увезти тело Бердиса в подвал и вызвал для лысого его толстого товарища, которого звали Александр Сполбек. Витор не сказал, кто и зачем вызвал Александра, поэтому глаза у него были поистине размером с блюдце, когда он увидел в том кресле, где ожидал увидеть человека, которого безмерно уважал и боялся, своего соратника.