— А это кто? — спросил он тупо, но, вспомнив, чтомолодая госпожа поклоняется какому-то из новых богов, добавил страстно: — Норазве мой меч лишний? И сорок мечей моих людей? Они все в твоем услужении, каки я сам!

— Разбойники?

Бушующий в его груди огонь с кипящей кровью растекся по телу,воспламенил мозг. Он задыхался, не знал, как выразить все то, что разрывало егоизнутри.

— Госпожа!.. О, госпожа...

Ее узкие брови взлетели в удивлении, а он, глядя в еепрекрасное лицо снизу вверх, рванул обеими руками рубашку на груди:

— Здесь, в этой груди, бьется самое преданное тебесердце!

Она вскочила, в глазах впервые мелькнул страх, но голосокзвучал твердо:

— Я лучше... лучше умру! Мне не нужны мечи разбойников!

— Но разве этот же Свен не был разбойником? —воскликнул он. — Разбойник, это человек, который один выходит на дорогу!Если их трое-пятеро, это шайка разбойников! Если же два десятка, то они уженазываются иначе... А если удается построить крепость, то ее уже никто неназывает разбойничьей! Госпожа, я смогу держать крепость не хуже Свена...

Она отступила на шаг, глаза ее сверкали гневом:

— Не смей даже речи такие вести в моем присутствии! Мыне должны кусать руку, давшую нам кров и хлеб!

Он поднялся с колен, но головы не поднимал, страшасьразгневать ее еще больше. Страсть и ярость боролись в нем, словно на кипящуюсмолу плескали холодной водой.

— Мне он не давал кров и хлеб, — вырвалось изглубины груди. — Но если на то твоя воля, я не причиню ему вреда.

— Какая у меня воля над разбойником?

— Больше, чем у богов! — вырвалось у него.

— Не богохульствуй. Бог един.

— Больше, чем у единого Бога, — ответил он горячо,но покорно. — Потому что этот Бог для меня — Ты, госпожа. Я, когдаочнулся, то сквозь туман увидел твой лик и был уверен, что я уже на небесах...Я и сейчас всякий раз на небесах, когда тебя вижу. И я знаю, что Небо и Райтам, где ступает твоя нога.

— Не богохульствуй, — повторила она, но ужебеспомощнее. Голос ее изломался, а рука вздрогнула, когда указала на дверь: —Уходи!

Клотильда смотрела круглыми блестящими глазами. Вздрогнула,словно выходя из чудесного сна, сказала торопливо:

— Да-да, тебе пока уходить. К нам вот-вот заглянетдоблестный Редьярд.

Фарамунд дернулся, пальцы сжались в кулак.

— А он зачем?

Лютеция смотрела холодно, до объяснений не снизошла, аКлотильда, чувствуя странную жалость к этому сильному человеку, сказалаторопливо:

— Он всегда заходит проститься перед сном! Проверяет,чтобы двери были заперты на ночь. И дает мне всякие умные наставления.

Она презрительно фыркнула. Лицо Фарамунда дергалось, губывздрагивали. По лицу ходили пятна, желваки то вздувались так, что вот-вотпрорвут кожу, то исчезали вовсе. Клотильда обольстительно улыбалась, показывалавсем видом, что уж она-то не отходит от госпожи ни на шаг, беспокоиться за неене надо.

Он взглянул на нее с такой горячей благодарностью, чтоКлотильда в ответ едва не заревела. Страшный разбойник совсем не такой уже истрашный. Потому что сейчас он беспомощен, сейчас не отобьется и от цыпленка:вот слезы уже застилают глаза, а голос дрожит как тростник на ветру.

— Надо идти, — сказала она настойчиво. —Уходи, разве ты не понимаешь?

Она ухватила его за руку, тащила, разворачивала, пока невыставила за порог. Фарамунд шагнул в тень, ночь проглотила его высокую фигуру.

На следующий день удалось перехватить сборщиков дани. Людиконунга возвращались с дальнего конца земель, когда с деревьев внезапно сосвистом полетели стрелы, камни. Из кустов выпрыгнули разъяренные люди с оружиемв руках.

Люди конунга ехали беспечно, даже шлемы сняли: день жаркий,влажный, пот заливает глаза. Камни, выпущенные из пращ, оружия плебса, сострашной силой разбивали черепа, а стрелы находили уязвимые места в латах.Треть легла от стрел и камней, но оставшиеся успели оказать отчаянное

сопротивление.

У конунга в отряде служили отборные бойцы, лучшие из лучших.Несмотря на перевес в людях, разбойники заколебались, но впереди шли, каккосари смерти, их страшный в бою вожак, рядом с ним свирепо крушил любыедоспехи молотом Громыхало, а с другой стороны двигался Вехульд, щит в его рукепринимал все удары, а топор наносил точные разящие удары.

Ни один из людей конунга не пытался спасти жизнь бегством.Последний сражался, прислонившись спиной к дереву, а когда ему предложилисдаться — оставят жить и даже отпустят, он только плюнул в их сторону. Фарамундвелел убить его стрелами, чтобы не рисковать людьми.

Сборщиков подати было всего двенадцать, но это оказалосьдвенадцать наборов великолепных доспехов, двенадцать мечей, подобных он недержал в руках, двенадцать настоящих стальных шлемов!

Он пересчитал монеты, золото, присутствовали толькоГромыхало и Вехульд, остальные у костра жадно делили добычу. Фарамунд своейволей велел два полных набора доспехов и оружия выделить для его ближайшихпомощников: Громыхало и Вехульду. Все прочее — членам шайки, и теперь делили«по справедливости»: меч — одному, щит — другому, шлем — третьему, доспехи —четвертому, а сапоги вовсе доставались пятому.

— Можно начинать, — сказал он, когда поднялголову. Встретился взглядом с горящими глазами Громыхало и Вехульда. Они, неотрываясь, жадно смотрели на россыпь золотых монет. — Можно выбрать местои... начинать строить собственный бург. Если нам это нужно.

Своих велел закопать поглубже, набросать тяжелых камней, чтобызвери не разрыли. Обратно к своему логову возвращались довольные, гордые.Впервые не просто ограбили земледельцев или небольшой обоз без охраны, а напалина самих людей конунга!

— Как думаешь, — спросил Громыхалоозабоченно, — пошлет конунг нас разыскивать?

За Фарамунда быстро ответил Вехульд:

— Конечно, пошлет. Для него это оскорбление, а непросто потеря денег. Но теперь я понял, почему мы так далеко ушли от своихмест! Верно?

Их взгляды обратились на Фарамунда. Тот кивнул:

— Да, живых мы не оставили. А в этих краях орудуютдругие шайки. Вот пусть конунг их и ловит.

— И развешивает по деревьям! — хохотнул Громыхало.

— А земледельцы жиреют, — добавил Вехульдмечтательно. — А потом придем мы...

Фарамунд насторожился, впереди засвистели дрозды. Громыхалоприслушался, вскинул руку. Отряд остановился, люди поспешно вытаскивали мечи итопоры, стараясь делать это беззвучно. Лучники тут же достали из сумок моткитетивы, торопливо зацепляли петлями за рогульки.