Я погладила нос сидящего передо мной огромного ирлиса. Назову тебя Шрам – за рубец, украсивший твой широкий лоб.

– Мне пора к своим, понимаешь?

Прошли почти сутки с моего побега от травниц. Мы ушли далеко вглубь, в земли без единого следа человеческого присутствия. Я выспалась между жарких тел и искупалась в реке. Испытывая стыд и досаду, намазала мелитную мазь на самые беспокоящие места. Бороться надо не с жестяными баночками, а с теми, кто их изготавливает. Но даже подобные мысли не избавили меня от ощущения неправильности. Но сложно играть в благородство, когда рукой шевелить от боли не можешь, а некоторые порезы открываются от движения и кровоточат.

Закатные лучи отражались в желтых глазах Шрама, рождая невероятную иллюзию расплавленного золота, наполненного искрами волшебства.

– Мне пора.

Я подсунула ему под нос ножны, оставшиеся от кинжала Джантара. Шрам зашипел и обнажил клыки. Мелькнула мысль, что Верина оказала мне услугу, забрав кинжал. Кто знает, как отреагировали бы ирлисы на меня, будь у меня оружие, если даже от ножен у них шерсть дыбом встает. Почудилось, что на кончиках клыков блестят мутные капли яда. Но дрожащую руку не отвела. Зверь лениво хлестал себя хвостом по бокам. А я мысленно уговаривала мне помочь, одна могу здесь ведь до бесконечности плутать.

Подбежал мой Бесенок. Он залез мне на колени, перевернулся на спину и разложил лапы вокруг набитого брюха. Хороший ты мой, еще немного – и такой фокус у тебя не получится, особенно если так активно будешь есть и спать.

Шрам, настороженно поглядывающий на мою руку с ножнами, наконец, фыркнул и ткнул меня носом в плечо. Да, невероятное создание, ты все верно понял, я человек, и мне пора.

***

Я уже видела огонь от костра. Шрам остановился. Дальше он не пойдет. Опустилась на колени и обхватила его морду ладонями. Глаза словно светились в темноте, отражая малейшие всполохи света.

– Ты можешь его забрать с собой? – Я кивнула на замершего рядом Бесенка.

Шрам лизнул меня шершавым языком и растворился в ночи. Не может. Спасибо, что довел до своих. Я потрепала малыша по загривку и поднялась. Эх, Бесенок, похоже, наши судьбы теперь связаны навсегда. Идем. Ругаться ведь будут, недовольно морщиться и высказывать. Ну и пусть. Я смело начала подниматься наверх, пытаясь отыскать путь через кусты. Злодейские ветви в темноте цеплялись за волосы и метили в глаза. Треск стоял такой, что, наверно, весь лагерь перебудила. Интересно, кто на дежурстве сейчас стоит? Почему до сих пор не окликнули?

Наконец полоса кустарника закончилась, и я остановилась, переводя дух. Вытащила запутавшиеся в волосах листья и веточки и шагнула вперед, туда, где меж тонких стволов заманчиво играл костер. К теплу и еде. К своим. К нему.

Не успела я сделать и пары шагов, как мое лицо обхватила шершавая ладонь, перекрывая вскрик. Меня резко развернули. Джантар в одно молниеносное движение заломил мне руки назад и схватил за горло.

– Ты? Как? – прошептал он мгновение спустя, разжимая ладонь. А я даже испугаться не успела. Он долго вглядывался в мои глаза в тусклом свете костра, словно что-то искал, и вдруг смял в объятьях и замер. Стискивал так, что дышать было больно, а мне хотелось, чтобы он сжимал еще сильнее.

А потом он отпустил, лишь на секунду, чтобы обнять ладонями мое лицо и прижаться губами. И было в его нежном поцелуе невыразимое облегчение, и миллион других эмоций, от которых сердце пьянело и неровно скакало в груди. Обжигающий, болезненный, горький. Я ведь так боялась, что он однажды поцелует меня, и так боялась, что он никогда не захочет поцеловать.

От тихого «прости» прорвало какую-то плотину внутри, и горькие слезы потекли по щекам, а он держал меня в крепких руках и собирал губами соленые капли.

Мне понадобилась вся ночь, что бы с ужасом осознать: я ведь бежала именно к нему. К моему господину, к тому, кто позволяет себе натягивать поводок, пусть и в «исключительных случаях». Я так бежала к нему, что по дороге растоптала собственную гордость и на острых ветвях оставила разодранное достоинство. Но мне было страшно и одиноко. Одна в непонятном пока мире, без единой опоры. Чудовищное ощущение обнаженности и беззащитности. Но разве это повод бежать к нему? Видимо, да. Мне было стыдно и горько. А еще тревожно, ведь в тот миг поцелуя мне было невыразимо хорошо. До слез, до подгибающихся коленок. Так сладко оказалось стоять, не обнимая и позволяя себя обнимать. Ощущать себя нужной, пусть даже это странная иллюзия, рассыпавшаяся спустя несколько минут, когда он вдруг отстранился и лишил своего тепла. Криво улыбнулся и потрепал по голове. Пытка. Я тону в своей тревожной и тяжелой привязанности. Как низко. Господи, как же Талиса была права. Игнорирующая меня, идущая свободно по дороге вперед. Не стесняющаяся себя, не предлагающая.

Я до боли прикусила щеку, чтобы прийти в себя. И ко мне тут же влетел на руки Бесенок, тревожно рыкнувший. Тоненько так, совсем по-детски. Я запустила пальцы в шелковистую шерсть малыша, новую, едва отросшую. Мой Бесенок, ты прав. Ты единственное, что есть у меня по-настоящему. И только на тебя я имею права опираться, если хочу сохранить самоуважение.

Я наглаживала мурчащего ирлиса и сквозь страх и слезы пыталась составить план. После неудачи у травниц вопрос моего устройства стал еще острее. Да к тому же, у меня хищник на руках. Это сейчас он малыш, ищущий ласки. А что будет потом? Я долго крутила мысли о своей незавидной участи, отыскивая ниточку, за которую могу вытянуть правильную судьбу.

Увы, беспокойный ум лишь неизменно возвращался к событиям прошедшей ночи. Как вели меня ирлисы странными тропами. И, оказалось, напрямик через пустошь, полную каньонов, ущелий и лабиринтов. Туда никто не рискует ходить, кроме зверей, отмечающих собственные тропы. Мои спутники двое суток обходили эти лабиринты днем, а я ночами, влекомая стаей, шла наперерез. И догнала.

Вспоминала, какое облегчение испытала в руках Джантара. Словно домой вернулась. Стыдно признать, но он и есть на сегодня мой дом. И, похоже, нас обоих тяготят навязанные роли. Иначе почему он все время хмурится и так тяжело на меня смотрит?

А после был тягостный разговор. Дежавю. Презрительные взгляды, недоверие. Но теперь я хотя бы понимала ход их мыслей. Они оставили меня в надежном месте, а я, как самая бестолковая девица, покинула травниц и поскакала вслед за Джантаром. В их глазах история о запечатывающем чувства клейме, которое ставят в первый же день, выглядела слишком подозрительно. А я под их холодными взглядами сбивалась с мысли и рассказывала путано, сбивчиво перескакивая с мысли на мысль, не в силах собрать историю в единое целое. Оттого, наверно, все воспринимали меня с моими приключениями хуже, чем могло бы быть.

– Такие доброжелательные. Улыбались нам все время, – хмурился Эйдан.

– Решила, что тяжкий труд не для тебя? – открыто намекала Талиса. – В столице целый бордель есть из сьяринт.