Полина не поехала с матерью, ей предстояло получить в этомгоду диплом. Полечка просто проводила в США все лето.

Услыхав о жутком происшествии, я мигом кинулась звонитьНинушке, но телефон в ее доме вещал радостным тоном на русском и английскомязыках: «Привет, мы уехали отдыхать, чего и вам желаем. Если хотите, оставьтесвое сообщение, если нет, тогда перезвоните после пятнадцатого декабря. Чао!»

И вот теперь мне предстояло хоронить Полину. Продолжая трястисьот холода, я влезла в машину, включила печку на полную мощность и поехала вМоскву. Наше Ложкино расположено всего в нескольких километрах от Кольцевоймагистрали, но воздух тут не в пример лучше столичного.

Припарковавшись возле малопрезентабельного здания,ободранного и покосившегося, я вошла внутрь и нажала на звонок, красовавшийсявозле двери с табличкой «Категорически запрещен вход родственникам. Только дляперсонала».

Высунулся мордастый парень в не слишком чистом белом халате.

– Ну? – спросил он.

– Здесь вещи, – сказала я, протягивая чемоданчик.

– Чьи?

– Железновой Полины, – ответила я, ожидая услышатьчто-нибудь типа: «Давайте» или «Хорошо».

Но парень повел себя загадочно. Он мигом выскочил из-задвери и ласково сказал:

– А вам не сюда.

– Почему? – удивилась я. – В прошлый размужчина, такой полный, велел прибыть сюда первого декабря с вещами.

– Нет-нет, – быстро сказал санитар, – идите вклинику, третий этаж, спросите Королева Андрея Владимировича.

– Зачем? – недоумевала я.

Парень суетливо ответил:

– Мы люди маленькие, нам велят, мы делаем. Приказанородственников Железновой отправить к главврачу.

В полном изумлении я спросила:

– И вещи ему нести?

– Конечно!

– А гроб?

– Вы и гробик привезли?

– Естественно, – обозлилась я, – да что тутза порядки такие? Вы покойников родственникам в мешках отдаете? Ясное дело,должны одеть и уложить в домовину. Между прочим, я заплатила вашим коллегам пополной программе, и если они с вами не поделились, то это не мое дело. Впрочем…

Я вытащила из кошелька зеленую купюру.

– Возьмите и сделайте все нормально.

Но санитар удивил меня окончательно, он энергично замахалруками:

– Не надо, идите к Королеву, а гроб пусть пока в машинепостоит, вы ведь его на катафалке привезли?

– Нет, – вышла я из себя, – под мышкойпритащила. Поглупее что-нибудь спроси, а?

– Вы только не волнуйтесь, – заботливо прокудахталпарень.

Совсем дезориентированная, я вошла в основное здание,поднялась на третий этаж, распахнула дверь с табличкой «Главврач» и наткнуласьна секретаршу самого противного, неприступного вида.

– Вам кого? – отчеканила дама, буравя меняржаво-коричневыми, как крышка канализационного люка, глазами.

– Андрея Владимировича.

– Он знает, по какому вопросу?

– Меня послали из морга, я родственница ПолиныЖелезновой, сегодня…

– Ой, – сказал «цепной пес», изобразив на лиценеумелую улыбку, – конечно, ждем вас, входите, входите, только неволнуйтесь. У вас сердце здоровое? Сейчас валокординчика накапаю.

Чувствуя, как едет крыша, я вошла в кабинет.

– Меня попросили в морге…

– Вы мать Железновой? – выскочил из-за столаполноватый мужик.

– Нет, – ответила я и, решив не пускаться в долгиеобъяснения, продолжала: – Я тетя.

– Садитесь, садитесь, – суетился главврач, –может, коньячку?

– Спасибо, слишком рано.

– Тогда валокординчику, – и он сунул мне под носстаканчик с остропахнущей жидкостью.

– Что случилось? – спросила я, машинально глотаялекарство.

– Да тут, так, однако, ерунда, одним словом, –замямлил Андрей Владимирович, – сколько работаю, не происходило такого…Просто черт знает что вышло, но мы не виноваты, хотя, если вы подадите в суд,пойму вас по-человечески, это же просто дрянь какая-то вышла!

Страшное подозрение закралось в мозг.

– Где тело Полины?

– Э, э, – занудил Королев, – э, в этом вседело, тела как такового нет!

– Как нет? – прошептала я. – Куда же оноделось?

– Ушло, – брякнул Андрей Владимирович.

По его виду было понятно, что разговор дается мужикунелегко. Лицо главврача покраснело, шея тоже, а лоб вспотел. АндрейВладимирович вытащил из кармана пиджака безукоризненно отглаженный платок иначал промокать испарину.

– Вы хотите сказать, что тело Поли разобрали наорганы? – пробормотала я, чувствуя легкое головокружение.

– Я хочу сказать, что Полина жива, – резко выпалилКоролев, – совершенно жива и, на наш взгляд, здорова, находится сейчас в305-й палате.

Секунду я смотрела на потного врача, потом хотела встать, ноноги подкосились, и я рухнула на пол.

– Очень вы грубо, Андрей Владимирович, – проник вмое сознание высокий женский голос.

– Старался как мог, – бубнил мужской.

Я распахнула глаза и увидела две фигуры: одну в костюме,другую в белом халате.

– Вам лучше? – спросила дама и поднесла мне поднос вонючую вату.

– Не надо, у меня аллергия на нашатырь.

Вата исчезла.

– Что с Полей?

– Она жива, в 305-й палате лежит.

– Но как же так… Ведь сообщили о ее смерти, позавчера…

– Да, – закивал Королев, – ее и впрямьпосчитали умершей, спустили в морг, а она в себя пришла, напугала санитара до жути.Встала и вышла в коридор, наш парень чуть не умер.

На меня накатила дикая злоба.

– Мне ни на минуту не жаль вашего санитара! У вас вклинике что, нет необходимой аппаратуры? Вы каким образом определяете смерть? Аесли бы мы отвезли ее живую в крематорий?

В полном негодовании я вскочила на ноги: