– И давно это продолжается? – спросил я.

– Не знаю точно. Безусловно, это трудно определить,потому что люди, получившие подобные письма, не рекламируют этот факт. Онибросают письма в огонь.

Он помолчал.

– Я тоже получил одно. И Симмингтон, адвокат. И одинили двое из моих небогатых пациентов говорили мне об этом.

– И все письма похожи одно на другое?

– О да. Во всех повторяется одна и та же тема секса,это их обычная черта. – Он усмехнулся. – Симмингтона обвинили впреступных отношениях с его служащей, бедной мисс Гинч. А ей по меньшей мересорок, она носит пенсне, и зубы у нее, как у кролика. Меня обвинили в нарушениипрофессиональной этики в отношениях с пациентками и усердно налегали наподробности. Эти письма весьма инфантильны и абсурдны, но жуткоязвительны. – Лицо доктора стало серьезным. – И тем не менее я напуган.Такие вещи могут быть ужасны, знаете ли.

– Полагаю, что действительно могут.

– Понимаете, – сказал он, – хотя письма грубыи полны детской злобы, рано или поздно одно из них может попасть в цель. Атогда – бог знает, что может случиться! И еще я боюсь влияния анонимок нанеповоротливые, подозрительные, невоспитанные умы. Ведь когда они видят нечто написанным,они верят, что это правда. Тут возможны любые осложнения.

– Это было малограмотное письмо, надо сказать, –заметил я задумчиво. – Сочиненное кем-то практически необразованным.

– Так ли это? – сказал Оуэн и ушел.

Раздумывая позже обо всем этом, я нашел докторское «так лиэто?» несколько тревожащим.

Я не намерен утверждать, что наша анонимка не оставилагадкого привкуса во рту. Это было. Но в то же время – она скоро забылась.Видите ли, в тот момент я не отнесся к письму всерьез. Думаю, я внушил себе,что подобное случается нередко в глухих провинциальных городках. Причиной тому– истеричные женщины, склонные все драматизировать. Во всяком случае, если всеанонимки такие же детские и глупые, как та, что получили мы, вряд ли онипринесут много вреда.

Следующий инцидент, если это можно так назвать, произошелнеделей позже, когда Патридж, поджав губы, сообщила, что Беатриса, нашаприходящая служанка, сегодня не явится.

– Я полагаю, сэр, – сказала Патридж, – удевушки сильное расстройство.

Я не слишком понял, что имеет в виду Патридж, но отметил(ошибочно), что Патридж как бы смакует намек на нечто слишком щекотливое, чтобысказать об этом прямо. Я ответил, что не вижу в этом ничего страшного инадеюсь, что Беатрисе скоро станет лучше.

– Девушка здорова, – пояснила Патридж. – Ноее чувства в расстройстве.

– О! – произнес я в недоумении.

– Это, – продолжила Патридж, – из-за письма,которое она получила. Насколько я поняла, весьма лживое письмо.

Жесткое выражение глаз Патридж натолкнуло меня на мысль, чтоложь в письме относилась ко мне. Поскольку я с трудом узнал бы Беатрису,встреть я ее в городе, и вообще мало догадывался о ее существовании, япочувствовал чудовищную досаду. Инвалид, передвигающийся на двух костылях,очень уж мало годился на роль соблазнителя деревенских девиц.

Я сказал раздраженно:

– Что за чушь!

– То же самое сказала я матери девушки, – доложилаПатридж. – Ничего подобного не могло быть в этом доме, сказала я ей, иничего подобного не будет, пока этот дом под моим присмотром. Что касаетсяБеатрисы, сказала я, то девушки в наши дни очень разные и я ничего не могусказать о ее поведении где-нибудь в другом месте. Но верно и то, сэр, чтоприятель Беатрисы, из гаража, тот, с которым она гуляет, тоже получил одно изэтих скверных писем. И нельзя сказать, чтобы он отнесся ко всему этомублагоразумно.

– В жизни не слышал ничего более нелепого, –сердито сказал я.

– И я того же мнения, сэр, – сообщилаПатридж. – И нам лучше бы избавиться от этой девушки. Я ведь что говорю:она бы не получила письма, если бы не было чего-то такого, что она хотела быскрыть. «Нет дыма без огня» – вот что я сказала.

Я и не догадывался, как сильно надоест мне вскоре этапростенькая фраза.

Тем утром в поисках приключений я решил спуститься вгородок. Светило солнце, воздух, прохладный и живительный, был полон весеннейпрелести. Я собрал свои костыли и отправился, твердо отказавшись от предложенияДжоанны сопровождать меня.

Мы договорились, что сестра приедет за мной на автомобиле ипривезет обратно на холм к обеду.

– У тебя масса времени уйдет лишь на то, чтобыпоздороваться с каждым в Лимстоке.

– Не сомневаюсь, – сказал я, – что меня тамни один не пропустит.

Мне бы не следовало, конечно, – после того, что со мнойпроизошло, – спускаться в городок без сопровождающего. Я прошел околодвухсот ярдов, когда услышал позади велосипедный звонок, потом скрип тормоза, апотом Меган Хантер с треском уложила свою машину к моим ногам.

– Привет, – выдохнула она, поднимаясь на ноги иотряхиваясь.

Мне, в общем, нравилась Меган, но я постоянно испытывалперед ней странное чувство вины.

Меган была падчерицей адвоката Симмингтона. Дочь миссисСиммингтон от первого брака. О мистере (или капитане) Хантере старалисьупоминать пореже, и я сделал вывод, что ему следует быть забытым. О нем ходилислухи, что он очень плохо обращался с миссис Симмингтон. Она развелась с нимчерез год или два после свадьбы. Миссис Симмингтон была женщиной со средствами,и – вместе со своей маленькой дочкой – поселилась в Лимстоке, «чтобы всезабыть», и здесь нашла подходящую партию, единственного на все местечкохолостяка Ричарда Симмингтона.

От второго брака родились два мальчика, которым родителипосвятили себя полностью. И я представлял себе, что Меган, пожалуй, иной разощущает себя лишней в доме. Она вовсе не похожа была на мать, маленькуюанемичную женщину, совсем поблекшую, которая нежным меланхоличным голосомрассуждала о сложностях обращения с прислугой и о собственном здоровье.

Меган была высокой неуклюжей девушкой, и хотя ей было почтидвадцать лет, она куда больше походила на шестнадцатилетнюю школьницу. Меганобладала копной растрепанных каштановых волос, орехово-зелеными глазами, тонкимсухим лицом и неожиданно чарующей, чуть кривоватой улыбкой. Одежда ее имела видскучный и непривлекательный, и не было случая, чтобы на фильдекосовых чулкахМеган не оказалось дырок.

Я решил, что этим утром она гораздо больше похожа на лошадь,чем на человеческое существо. Но надо признать, что она была бы симпатичнойлошадкой, только очень уж неухоженной.