В эту минуту мисс Гриффитс увидела знакомого на другойстороне улицы и, издав одобрительный лай, поскакала через дорогу, позволив мнесвободно продолжить путь в банк.

Я всегда считал мисс Гриффитс сокрушительной личностью.

Мои дела в банке завершились успешно, и я отправился вконтору «Гэлбрайт, Гэлбрайт и Симмингтон». Я не знаю, существовали ликогда-либо какие-то Гэлбрайты. Я их не видел. Меня проводили к нынездравствующему владельцу Ричарду Симмингтону. В его кабинете ощущался запахпыли и ни с чем не сравнимый аромат давным-давно основанной юридической фирмы.

Огромное количество ящиков с документами, украшенныхнаклейками: «Леди Хоуп», «Сэр Эверард Карр», «Вильям Ятсби-Хоурз, эскв.»,«Скончавшиеся» и т. д., создавало впечатление благопристойности клиентурыи признанного, устоявшегося дела.

Пока мистер Симмингтон рассматривал бумаги, которые япринес, я рассматривал его, и мне пришло в голову, что если миссис Симмингтон ибедствовала в первом браке, то второе замужество было игрой наверняка. РичардСиммингтон был высшим проявлением спокойной респектабельности, тем типомчеловека, который не доставит своей жене никаких тревог. Длинная шея с кадыком,невыразительное, бледное, как у покойника, лицо и длинный тонкий нос… Милейшийчеловек, без сомнения, но не из тех, кто заставляет сердца бешено колотиться.

Вскоре мистер Симмингтон заговорил. Он говорил четко имедленно, выказывая доброжелательность ко мне и хитроумную проницательность вделах. Мы ударили по рукам, и я поднялся, чтобы идти, заметив попутно:

– С холма я шел вместе с вашей приемной дочерью.

Какое-то мгновение мистер Симмингтон выглядел так, словнопонятия не имел, кто такая его приемная дочь, потом улыбнулся.

– О да, конечно… Меган. Она… э-э… недавно вернулась изшколы. Мы подумываем о том, чтобы пристроить ее к какому-нибудь делу… да, кделу. Но, конечно, она еще слишком молода. И немножко неразвита для своеговозраста, говорят. Да, мне так говорили.

Я вышел. В соседней комнате находились очень старый человек,сидящий на табурете и медленно и тщательно пишущий что-то, маленький нахальноговида мальчишка и женщина средних лет с завитыми волосами и в пенсне, которая сбешеной скоростью печатала на машинке.

Если это и была мисс Гинч, то я бы согласился с ОуэномГриффитсом, что нежные отношения между ней и ее работодателем абсолютноневозможны.

Я зашел в пекарню и выложил монетку за булку с изюмом. Но,увидев эту булку, я выразил протест и недоверие, совершенно справедливые вданном случае, и тут же получил взамен другую, «совершенно свежую, только чтоиз печки!». И, судя по тому, как она обожгла мою грудную клетку, когда я прижалее к себе, это было правдой.

Я вышел из лавки и посмотрел направо и налево, надеясьувидеть Джоанну и автомобиль. Прогулка сильно утомила меня, и было неудобноидти на костылях, держа булку.

Но Джоанна еще не появилась.

Внезапно мои глаза обнаружили нечто радостное и невероятное.По тротуару ко мне приближалась, словно плыла, богиня. Тут действительно неподобрать было другого слова. Прекрасные черты лица, вьющиеся золотые волосы,стройная, изысканных очертаний фигура… И походка у нее была легкая, как убогини, и казалось – девушка подплывает все ближе и ближе. Великолепная,невероятная, сногсшибательная девушка!

Весьма взволновавшись, я попытался шагнуть. Но чтодействительно при этом сдвинулось с места, так это булка. Она выскользнула измоих пальцев. Я попытался пикировать за ней – и уронил костыль, с грохотомполетевший на тротуар, а я поскользнулся и чуть не упал.

Сильная рука богини поймала и поддержала меня. Заикаясь, язаговорил:

– Уж-жасно вам благодарен, я ж-жутко виноват…

Она подобрала булку и вручила ее мне вместе с костылем.Затем она очаровательно улыбнулась и сказала бодро:

– Не стоит благодарности. Ничего особенного, уверяю вас.

И магия полностью растаяла от звуков категоричного,уверенного голоса. Добрая, хорошо сложенная, приятно выглядящая девушка, толькои всего.

Я ударился в размышления о том, что случилось бы, если быбоги наделили Елену Троянскую точно такой же категоричной манерой говорить. Какэто странно, что девушка могла растревожить вашу душу до самой глубины, покапомалкивала, но в тот самый момент, когда она заговорила, чары исчезли, будтоих и не было вовсе.

Я знавал, однако, и счастливые несоответствия: одну маленькуюпечальную женщину с обезьяньим личиком, на которую никто не захотел быоглянуться, чтобы увидеть ее еще раз. Но вот она открывала рот – и внезапновозникало и расцветало обаяние, словно Клеопатра поделилась с ней своимискусством очаровывать мужчин.

Джоанна остановилась у обочины рядом со мной, но я незаметил ее. Она спросила, не случилось ли чего-нибудь.

– Ничего, – сказал я, беря себя в руки. – Яразмышлял о Елене Прекрасной и прочих.

– Миленькое местечко ты для этого выбрал, –сказала Джоанна. – Ты выглядишь очень странно, стоя здесь с широкооткрытым ртом и вцепившись в булку с изюмом.

– Я потрясен, – объяснил я. – Я перенесся в«Илиаду» и вернулся обратно.

И добавил, указывая на удаляющуюся, словно плывущую спину:

– Ты не знаешь, кто это?

Всмотревшись в девушку, Джоанна сказала, что это ЭлсиХолланд, гувернантка Симмингтонов.

– Так вот что заставило тебя окаменеть! –сообразила Джоанна. – Она неплохо выглядит, но немножко похожа на рыбу.

– Понятно, – сказал я. – Очень милая и добраядевушка. Я было принял ее за Афродиту.

Джоанна открыла дверцу автомобиля, и я уселся.

– Она прелестна, не так ли? – сказалаДжоанна. – Есть люди с блестящей внешностью, но с полным отсутствиемсексапильности. Она как раз такая. Какая жалость!

Я сказал, что если она гувернантка, то это как раз можетбыть к лучшему.

В тот день нас пригласил к чаю мистер Пай.

Мистер Пай был крайне женственным, пухлым маленькимчеловечком, полностью посвятившим себя своим крохотным стульям, дрезденскимпастушкам и коллекции стильной мебели разных эпох. Он жил на вилле «ПрайорзЛодж». На прилегающих к ней землях сохранились руины старого монастыря,разрушенного во времена Реформации.

Вилла с трудом могла сойти за человеческое жилье. Шторы идиванные подушки здесь были из очень дорогого шелка пастельных тонов.

Маленькие пухлые ручки мистера Пая дрожали от возбуждения,когда он описывал и демонстрировал свои сокровища, а голос мистера Пая срывалсяна тонкий писк, когда он повествовал о волнующих обстоятельствах, при которыхприобрел итальянскую кровать в Вероне.