Мы с Джоанной, оба любящие антиквариат, внимали содобрением.

– Это действительно удовольствие, огромное удовольствие– такое пополнение нашей маленькой общины. Здесь живут милые, добрые люди, вызнаете, но они мучительно буколичны – чтобы не сказать провинциальны. Вандалы,абсолютные вандалы! А обстановка их домов – она заставит вас плакать, дорогаяледи, уверяю, она заставит вас плакать! Разве не так?

Джоанна согласилась, что ничего подобного тому, что онавидит здесь, ей встречать не приходилось.

– Дом, который вы снимаете, – продолжал мистерПай, – дом мисс Эмили Бэртон. Он просто очарователен, и у нее там естькое-какие прелестные вещицы. Весьма прелестные. Одна или две из них простопервоклассные. И у нее есть вкус; хотя я не вполне уверен, что сделал бы также. Боюсь, что иной раз – мне так кажется – это просто сентиментальность. Ейнравится держать вещи там, где они были всегда, но не там, где им лучше всегобыть, не там, где они выглядели бы лучше всего, и лишь по той причине, что еематушка ставила их именно на это место.

Он перенес свое внимание на меня, и его голос изменился. Этоуже был голос не восхищенного художника, а прирожденного сплетника.

– Вы ничего не знаете об этой семье? О, конечно,нет, – только то, что услышали от агента по найму. Но, мой дорогой, вы должныиметь представление об этой семье! Когда я приехал сюда, старая мамаша была ещежива. Невероятная особа, совершенно невероятная! Монстр, если вы понимаете, чтоя имею в виду. Совершенный монстр. Монстр в викторианских платьях, пожирающийсвоих дочерей. Да, иначе и не скажешь. Она была монументальна, знаете ли, вней, должно быть, было стоунов семнадцать, и все пять дочерей крутились возленее. «Девочки!» – она всегда звала их только так. «Эти глупые девчонки!» – инойраз называла она их. Черные рабы – вот кем они были; на них она ездила, и ониже с ней всегда соглашались. В десять вечера они отправлялись в постель и несмели зажигать света в спальнях, а уж чтобы они пригласили в дом кого-то изсвоих друзей – это неслыханно. Она презирала их, знаете ли, за то, что они невыходят замуж, но ведь они не могли устроить свою жизнь, потому что у них небыло возможности встречаться с кем-либо. Мне кажется, Эмили, а возможно, этобыла Агнес, завела какие-то отношения с помощником приходского священника. Ноего семья оказалась недостаточно хороша, и мамаша пресекла все это.

– Звучит как роман, – сказала Джоанна.

– О, моя дорогая, все так и было. А потом ужаснаястарая женщина умерла, но, конечно, было уже слишком поздно. Они продолжалижить там и тихими голосами говорили о том, чего бы могло захотеться беднойматушке. Даже переклейку обоев в ее спальне они восприняли бы как святотатство.Однако они делали много хорошего в церковном приходе, тихо и незаметно… Но ниодна из них не обладала большим запасом жизненных сил, и они поумирали одна задругой. Эдит скончалась от инфлюэнцы, Минни сделали операцию – и она неоправилась после нее, а бедную Мэйбл хватил удар – Эмили ухаживала за ней совсей преданностью. Последние десять лет она только тем и занимается, чтоухаживает за больными. Прелестное создание, вам не кажется? Похожа надрезденскую статуэтку. Как печально, что у нее сейчас финансовые затруднения…Впрочем, нынче все обесценилось.

– Это ужасно, что мы живем в ее доме, – сказалаДжоанна.

– Нет-нет, дорогая юная леди. Вы не должны чувствоватьничего в этом роде. Ее добрая Флоренс весьма предана ей, и Эмили сама мнеговорила, что счастлива обрести таких арендаторов. – Тут мистер Пай слегкапоклонился. – Она считает, что ей с вами решительно повезло!

– В этом доме, – сказал я, – утешающаяатмосфера.

Мистер Пай бросил на меня быстрый взгляд.

– В самом деле? Вы это почувствовали? Да, это оченьинтересно. Я удивлен, знаете ли. Да, я удивлен.

– Что вы имеете в виду, мистер Пай? – спросилаДжоанна.

Мистер Пай развел пухлыми ручками.

– Ничего, ничего. Удивлен, и только. Я верю ватмосферу, знаете ли. Люди думают и чувствуют. На них оказывают воздействиестены и мебель.

На пару мгновений я онемел. Я осматривался вокруг исоображал, как бы я описал атмосферу «Прайорз Лодж». Мне как раз казалось оченьстранным, что здесь нет никакой атмосферы! Это было и в самом делепримечательно.

Я задумался над этим настолько, что совершенно не слышалразговора, продолжавшегося между Джоанной и хозяином. Я очнулся, однако,услышав, что Джоанна начинает прощаться. Я оставил свои фантазии иприсоединился к компании.

Мы отправились в холл. Когда мы подошли к парадной двери, впочтовую щель вползло письмо и упало на циновку.

– Дневная почта, – прошептал мистер Пай, поднимаяего. – Ну, дорогие молодые люди, вы ведь придете еще, не так ли? Какприятно встретить столь свободные умы, если вы меня понимаете, в этом мирномболоте, где никогда ничего не случается!

Пожав нам обоим руки, он с преувеличенной заботливостьюпомог мне сесть в машину. Джоанна взялась за руль, проехала достаточноосторожно по круговой дорожке вокруг безупречной зеленой лужайки и, выехав напрямую, подняла руку, чтобы помахать гостеприимному хозяину, стоявшему наступенях у входа. Я наклонился вперед, чтобы сделать то же самое.

Но наш прощальный жест остался незамеченным. Мистер Пайвскрыл почту. Он стоял, изумленно глядя на развернутое письмо.

Джоанна как-то назвала его пухлым розовым херувимчиком. Он,конечно, оставался пухлым, но сейчас совсем не был похож на херувима. Его лицоналилось темным пурпуром, исказилось от гнева и изумления. И от страха.

В этот момент я взглянул на конверт. Он мне что-то напомнил.Я ничего не понял тогда – потому что это была одна из тех вещей, которые мыподмечаем неосознанно, даже не догадываясь об этом.

– Боже мой, – сказала Джоанна, – кто стукнулбедного малыша?

– Думаю, – сказал я, – что это сноваТаинственная Рука.

Сестра повернула ко мне изумленное лицо, и автомобильвильнул.

– Внимательнее, девушка, – предостерег я.

Джоанна сосредоточилась на дороге. Она недовольно хмурилась.

– Ты имеешь в виду письмо вроде того, что мы получили?

– Это лишь догадка.

– Что же это за местечко? – спросилаДжоанна. – Ведь оно выглядит самым невинным, сонным, безвредным кусочкомАнглии, какой только можно представить…

– И где, цитируя мистера Пая, никогда ничего неслучается, – перебил я. – Он выбрал дурную минуту, чтобы сказать это.Что-то случилось.

– Джерри! – сказала Джоанна. – Я… я думаю,что мне это не нравится. – Впервые в ее голосе прозвучала нотка страха.