Она лежала на полу и молчала, хорошо зная, что, еслипопытается что-то сказать или подняться, все начнется сначала. Лучше тихолежать и не привлекать к себе внимания. Может быть, обойдется. Она морщилась отболи, но изо всех сил старалась не плакать. От одного вида ее слез Элоиза могласнова прийти в неистовство. Глядя в пол на тонкую щелку между паркетинами,Габриэла мечтала: ах, если бы она могла стать маленькой, как муравей, чтобыпроскользнуть в эту щель и укрыться от гнева матери!..

— Ну-ка вставай! Хватит валяться! — За этим резкимокликом последовал сильный рывок, и Габриэла в одно мгновение оказалась наногах. Уклониться она не посмела, и от нового удара в голове загудело, как втрубе парового отопления.

— Ты мерзкая девчонка, Габриэла! — отчеканилаЭлоиза. — Мало того, что ты отвратительно себя ведешь, ты опять всяперемазалась. Взгляни на себя, на что ты похожа!..

При виде этой милой заплаканной мордашки, пусть она и быласлегка замурзана, сердце сжалось бы от жалости. Но только не у ее матери…Элоиза Харрисон целиком принадлежала холодному и злому миру собственногодетства. Когда-то родители попросту бросили ее, отправив в Миннесоту кдвоюродной тетке по матери.

Старая дева жила затворницей, не желая ни видеть, ни знатьсвоих ближайших соседей. Она почти не разговаривала с маленькой Элоизой,считая, что для развития девочки куда важнее собирать побольше хвороста длярастопки или сгребать снег с дорожек у дома, когда зима выдавалась холодной.

Детство Элоизы пришлось на годы Великой депрессии; ееродители потеряли почти все свои деньги и уехали в Европу. Там можно былокак-то прожить на те крохи, что у них еще оставались. Всю свою любовь мать иотец отдали старшему брату Элоизы Филиппу, умершему от дифтерии; а дочьоказалась совершенно им не нужной. Они решительно выбросили ее из своей жизни изабыли об этом.

Элоиза жила в Миннесоте до тех пор, пока ей не исполнилосьвосемнадцать. Потом переехала в Нью-Йорк к троюродной сестре и там встретилаДжона Харрисона, который когда-то был приятелем Филиппа. Его родителям повезло— их состояние почти не пострадало во время депрессии, и через полтора годаухаживаний Элоиза вышла за него замуж. Ей было двадцать два года.

Учитывая обстоятельства, партия была неплохая. Джон родилсяв богатой семье с традициями, получил блестящее образование. Правда, каквыяснилось, ему не хватало честолюбия и силы характера. Благодаря связям отцаДжон получил неплохую должность в банке, однако карабкаться выше не спешил. Когдаон встретил подросшую сестру своего друга, то был просто ослеплен ее красотой.Любовь, вспыхнувшая в его груди с небывалой силой, заставила Джонавстряхнуться; во всяком случае, взаимности Элоизы он добивался с настойчивостьюи энергией, каких не проявлял ни до, ни после того.

Юная Элоиза была настоящей красавицей, хотя уже в те временахарактер ее был не сахар. Но даже недостатки ее сводили Джона с ума. Он умолял,унижался, валялся у нее в ногах, осыпал знаками внимания, но чем сильнее онстарался, тем холоднее и отчужденнее становилась дама его сердца. Джонупотребовалось почти два года, чтобы убедить Элоизу стать его женой. Когда жеона наконец согласилась — не то от скуки, не то ей просто надоела егонастойчивость, Джон готов был прыгать до потолка. Он купил Элоизе чудесныйгородской дом с садом и начал водить ее на приемы, где собирался весь высшийсвет Нью-Йорка. Он так гордился своей красавицей-женой, что с его лица несходила идиотски-счастливая улыбка, которая очень скоро стала раздражать Элоизу.

Джон очень хотел детей, однако это совершенно не входило впланы Элоизы. Каждый раз, когда он заводил речь о сыне или о дочке, онаотвечала, что еще не готова. Нужно же ей в конце концов время, чтобы освоитьсясо своей новой ролью жены и хозяйки дома! Но это была только половина правды.На самом деле Элоиза просто не хотела иметь детей, поскольку воспоминания особственном безрадостном детстве были слишком свежи в ее памяти. Кроме того, вее голову было навсегда заложено: любой ребенок — это обуза, тяжкий крест ивообще несчастье всей жизни. Джону понадобилось еще два года, чтобы уговоритьжену. Для него это значило так много, что Элоиза в конце концов махнула рукой иуступила.

О, как она пожалела о своем решении! Как она проклиналаДжона за его тупое упрямство, а себя — за легкомыслие! Со второго по восьмоймесяц Элоизу беспрестанно рвало. Роды обернулись сплошным кошмаром, который —она знала — она будет помнить всю жизнь и никогда не решится повторить. Онабыла совершенно уверена, что ребенок, какой бы он там ни оказался, не стоит нидня из девяти месяцев непрерывных страданий, ни одной секунды из двенадцатичасов непрерывной, разламывающей боли, которую она испытывала во время родов.

Ее сразу стало безмерно раздражать то внимание, которое Джонуделял дочери. Раньше муж принадлежал Элоизе безраздельно; теперь же, казалось,он только и думает о том, тепло ли маленькой Габриэле, сыта ли она, сменили лией пеленки, и о прочих глупостях. Когда Джон впервые спросил Элоизу, заметилали она, какой очаровательной становится их дочь, когда улыбается, она чуть незавизжала от злобы. Этот мерзкий несмышленыш забирал у нее то единственное, чтокак-то примиряло ее с замужеством, — безграничное восхищение Джона. Да ивообще с рождением Габриэлы Джон на глазах превращался в слюнявого,сентиментального болвана. И чем больше росли его обожание и восторг, темсильнее Элоиза ненавидела дочь. Каждый раз, когда Джон заводил речь о том, какГабриэла похожа на нее, ей хотелось затопать ногами, треснуть его чем-нибудьтяжелым, задушить своими руками это отродье. В общем, любыми способами вернутьто почти золотое время, когда не было, не было, не было этой ужасной помехи вее жизни.

Едва оправившись от родов, Элоиза поспешила вернуться к своимизлюбленным занятиям, пытаясь сделать вид, что ничего не изменилось. Онаразъезжала по магазинам, посещала чаепития и ужинала с друзьями. Дочь ееабсолютно не интересовала. Напротив, по вечерам Элоизе все чаще хотелось уйтииз дома, чтобы не слышать изматывающего душу писка Габриэлы и идиотскогосюсюканья Джона. Дамам, с которыми она каждую среду играла в бридж, Элоизаоткровенно признавалась, что возиться с ребенком ей и скучно, и противно.

Подобная откровенность не только не шокировала ее партнерш, нодаже казалась им забавной. Элоизу они считали большой оригиналкой — им и вголову не могло прийти, что она действительно ненавидит дочь. Но Элоизаговорила совершенно серьезно. С самого начала она не только не испытывала кГабриэле никаких материнских чувств, но и считала ее непрошеным гостем,агрессором, который вторгся в ее жизнь и угрожал ее безмятежному и беззаботномусуществованию.

Джон видел все это, однако ему казалось, что со временемЭлоиза сумеет полюбить дочь. Некоторые люди, утешал он себя, просто не умеютобщаться с младенцами, побаиваются их, и оттого им кажется, будто они не любятдетей. Однако он был уверен, что рано или поздно положение непременноизменится. Стоит только Габриэле немного подрасти, и Элоиза осознает, что запрелестное создание живет теперь в их доме.