– Завтра срок выплаты зарплаты Раисе, сиделке Лизиногосына, надо передать ей деньги. Я обычно сама это делаю. У Родика не будетвремени. Кому я могу еще это поручить? Никто ведь не знает, что мы ей платим,ни Колька, ни Леля, только мы с Родиком, ты и Аэлла.

– Вот пусть Алка и передаст ей деньги.

– Но для этого мне нужно встретиться с Аэллой и отдатьей конверт…

– Ничего, – усмехнулся Андрей, – из своихзаплатит, она у нас девушка не бедная, двести рублей насобирает. Вы ведь двестиплатите?

– Двести, – подтвердила Люба, в очередной разпоразившись цепкой памяти Бегорского.

– Когда вернешься из Нижнего – отдашь Алке. И выбросьэто из головы, Алке я тоже сам позвоню, не трать на это время и силы. Что еще?

– Вещи надо собрать, – пробормотала растерявшаясяЛюба. – Я же не могу ехать в том, в чем пришла на работу. Дома надо едуприготовить на несколько дней, чтобы Леля с Николашей голодными не сидели.Родик, конечно, захочет приехать на похороны, но неизвестно, отпустят ли его сработы. Если он не поедет, надо приготовить ему рубашки, носки, белье, он самничего не найдет. А если поедет, то собрать его вещи, он сам не сможетсобраться, обязательно что-нибудь забудет. Я до сих пор во все командировки егособираю.

– Разбаловала ты его, – проворчалБегорский. – Ладно, сейчас я выясню насчет самолета и билетов, если что –дам тебе машину, сгоняешь домой за вещами. Оставайся в моем кабинете и звони,куда там тебе надо. Нечего по таким вопросам с рабочего места звонить, у тебятам ушей больше, чем тараканов. Если надумаешь Ларису Ревенко привлекать крешению своих проблем – не стесняйся, я дам указание, ее отпустят. А Родьке ясейчас позвоню, насчет этого не беспокойся.

– Спасибо.

Бегорский вышел, а Люба собралась с мужеством и набраланомер отца. Николай Дмитриевич долго молчал, услышав печальную новость, а потомтихо заплакал. И Люба не знала, что для нее сейчас страшнее: гибель Тамариногомужа и горе сестры или вот эти тихие и беспомощные слезы отца, ее папы,генерал-лейтенанта, жесткого, мужественного, непримиримого и бескомпромиссного,папы, которого она всю жизнь любила, уважала и боялась и который всегда был длянее примером стойкости и силы. Даже на похоронах мамы он не уронил ни слезинки,а на следующий день вышел на службу, несмотря на гипертонию. Впервые ЛюбаРоманова поняла, что отец, которому в январе исполнится семьдесят шесть лет, нетолько стареет годами, но и слабеет душой. И это было едва ли не так жестрашно, как постигшая их семью трагическая утрата.

– Когда ты едешь? – спросил отец.

– Сегодня. Андрюша Бегорский обещал помочь с билетом.Не знаю, как получится, поездом или самолетом.

– Ты одна поедешь? Без Родислава?

– Папа, я пока ничего не знаю, я еще не разговаривала сРодиком. Может быть, его со службы не отпустят.

– А дети? Ты им сказала? Все-таки Григорий их дядя. Онипоедут в Нижний?

– У Лели занятия, Коля работает. Не знаю, смогут лиони… Папа, разве это важно? Ты мне лучше скажи: ты сам хочешь ехать напохороны? Если да, то имей в виду: я собираюсь тебя отговаривать. У тебядавление, тебе нельзя волноваться. Тамаре и без того трудно сейчас, апредставь, что будет, если ты там свалишься и, не дай бог, попадешь в больницу.

– Ты уверена, что я не нужен Тамаре?

В этом Люба не была уверена. Конечно, если папа приедет напохороны ее мужа, Тамаре будет приятно… Господи, что за чушь лезет в голову!Что Тамаре может быть приятно в такой момент? Для нее сейчас все черно ибеспросветно, и, уж наверное, меньше всего ее интересует, приедет ли ее отец.Или интересует? Мы помним, кто в тяжелый момент оказался рядом, или посравнению с нашим горем все это выглядит мелочами, не стоящими того, чтобыобращать на них внимание и помнить о них? Люба попыталась вспомнить, кто изродных и друзей пришел на похороны мамы Зины, но безрезультатно. Она помниламорг, гроб с телом, кладбище, могилу, комья земли и страх за отца, стоявшегоочень прямо, с окаменевшим лицом, за которым пряталась такая боль, что Любеказалось – он сейчас упадет замертво прямо в мамину могилу. Кто был в толпепровожающих маму Зину? Кто пришел домой на поминки? Это напрочь стерлось изпамяти. Если отец поедет в Нижний, раздавленная горем Тамара может этого дажене заметить, зато если он останется дома, Любе не придется волноваться о нем икаждые полчаса измерять ему давление. С другой стороны, отец и дома, в Москве,может так распереживаться, что выдаст гипертонический криз, а рядом никого небудет. В Нижнем он хотя бы будет постоянно на глазах у дочерей, и первую помощьв случае надобности ему окажут вовремя. Может быть, не стоит его отговаривать?

– Папа, ты нужен Тамаре, она очень любит тебя инуждается в тебе и в твоей поддержке. Но речь сейчас не о ней, а о тебе, отвоем здоровье. Тамаре не будет лучше, если ты приедешь и заболеешь.

– Я не заболею, – твердо произнес генералГоловин. – Тамара должна знать, что рядом с ней вся ее семья. Мы вседолжны быть с ней. И твои дети тоже. Знаю, ты сейчас начнешь говорить, что Леляочень чувствительная и ей нельзя на похороны, но мне кажется, пора прекращатьее щадить. Вы с Родькой пылинки с нее сдуваете и превратили девчонку вбеспомощную мимозу, до которой даже дотронуться нельзя. Как она жить-то будет?До самой старости под вашим крылом? И про Колькину работу ничего слышать нехочу. Похороны близкого родственника всегда были уважительной причиной длятого, чтобы не выйти на работу. Если с этим проблемы, дай мне телефонКолькиного начальства, я сам им позвоню и вправлю мозги.

«Только этого не хватало! – устало подумалаЛюба. – Дед не знает, чем на самом деле занимается его внук. Он, наверное,умер бы на месте, если бы узнал о том, что Кольку выгнали из института, что онкооператор, варит джинсу, проигрывает огромные деньги в карты и ворует усобственных родителей. Папа думает, что Колька по собственному убеждению нестал после армии восстанавливаться в институте, где его ждали с распростертымиобъятиями, что он стремится быть самостоятельным, где-то работает и ведет себя,как примерный сын, брат и внук. И нечего Коле делать в Нижнем, не приведигосподь, напьется или найдет какую-нибудь картежную компанию, пропадет в ней надвое-трое суток, а потом явится избитый и обобранный. Или у Тамары что-нибудьукрадет. Нет уж, пусть в Москве сидит».

– Коля сегодня утром уехал в командировку, –солгала она. – Если он позвонит домой, Леля ему скажет, что случилось, ион приедет к Тамаре, если сможет. Правда, если мы все уедем и дома никого небудет, то он ничего не узнает.

– Не в каменном веке живем, – проворчал НиколайДмитриевич. – Телефон пока еще не отменили. Позвони Кольке на работу ипопроси, чтобы с ним связались и все ему передали.

– Хорошо, – пообещала Люба.

Ладно, сына она, кажется, выгородила, теперь осталось решитьвопрос с Лелей, которую Люба тоже не хотела везти на похороны. Она договориласьс отцом, что тот приедет вместе с Родиславом, и взяла с него твердое обещаниепостоянно измерять давление, при необходимости сразу же принять лекарство и нив коем случае не ехать при малейших признаках надвигающегося нездоровья.