Стивен закричал, но было поздно.

Тяжело опираясь на трость, Ходжкин, дворецкий, в убогойгостиной молча, с почтением слушал рассказ важного господина, лордаУэстморленда о безвременной кончине хозяина. Слушал бесстрастно, как и положенослуге, и даже потом, когда господин закончил, никак не выказал своих чувств,лишь старался успокоить лорда.

— Как печально, милорд, для бедного лорда Берлтона и длявас. Но ничего не поделаешь, несчастный случай есть несчастный случай, и вам нев чем себя упрекать.

— Думаете, мне от этого легче? Ведь под колесами моегоэкипажа погиб человек! — с горечью произнес лорд, обращаясь скорее к самомусебе, чем к дворецкому.

Неудивительно, что пьяный барон угодил под колеса, но фактостается фактом — правил экипажем не кто иной, как Стивен. И вот он жив и здоров,а молодой Берлтон погиб, и, как оказалось, даже некому его оплакивать. Такойнесправедливости Стивен не мог стерпеть!

— Уверен, у вашего господина есть где-то семья — кто-то,кому я мог бы рассказать о случившемся.

Ходжкин отрицательно покачал головой, в полном отчаянииоттого, что снова потерял работу и вряд ли найдет ее до конца дней своих. Бароннанял его потому лишь, что больше не нашлось охотников выполнять одновременнообязанности дворецкого, камердинера, лакея и повара, да еще за такую смехотворнуюплату.

Боже! Как же он посмел нарушить правила и подумать особственной судьбе? И, откашлявшись, Ходжкин быстро добавил:

— Как я уже вам говорил, у лорда Берлтона нет близкихродственников. Его друзей и знакомых я не знаю, потому что прослужил у баронавсего три недели… — Тут он оборвал свою речь и на лице его отразился ужас. —Господи! — воскликнул старик. — Я был так потрясен, что совсем забыл о егоневесте. На этой неделе должна была состояться свадьба.

На Стивена опять нахлынуло чувство вины, однако, исполненныйрешимости, он спросил:

— Кто она и где ее можно найти.?

— Она американка, барон познакомился с ней за границей, изавтра она прибывает на судне из наших колоний. Отец ее тяжело болен и не смогсопровождать дочь, так что скорее всего она приедет либо с родственницей, либос компаньонкой. Вчера вечером лорд Берлтон как раз прощался со своейхолостяцкой жизнью. Вот все, что мне известно.

— Но вы должны знать имя девушки. Как Берлтон ее называл?

Напористость лорда Уэстморленда и стыд за свою старческуюзабывчивость довели несчастного старика до полного изнеможения.

— Я ведь уже вам говорил, что поступил в услужение к баронунедавно и еще не успел войти к нему в доверие, — стал он оправдываться. — Примне он называл ее «моя невестушка» или «моя наследница».

— Напрягите память! Ведь упоминал же он хоть когда-нибудь ееимя!

— Нет… я… Постойте-ка! Что-то припоминаю… Ее фамилия навеламеня на мысль о графстве Ланкашир, где я очень любил бывать в детстве.Ланкашир. Ланкастер! — завопил он вне себя от восторга. — Вспомнил! Ее фамилия— Ланкастер, а имя — Шарон… Впрочем, нет! Чариз! Чариз Ланкастер!

Усилия Ходжкина были вознаграждены одобрением лорда. Итотчас же последовал новый вопрос:

— А как называется ее судно?

Тут Ходжкину не пришлось напрягаться, он сразу вспомнил и,очень гордый собой, просиял от восторга и даже стукнул тростью об пол.

— «Утренняя звезда»! — завопил он и залился краской,устыдившись своего недостойного поведения.

— Больше ничего не вспомните? Тут может помочь любаяподробность.

— Есть кое-что, только не хочется болтать лишнего.

— Говорите же, — с неожиданной для самого себя резкостьюсказал Стивен.

— Я слышал от барона, что леди совсем юная и настоящаяпрелесть. Насколько я понял, она без ума от своего жениха, а для ее отцаглавное — титул барона.

Надежда Стивена на то, что это брак по расчету, растаяла,как дым, когда он услышал, что девушка без ума от своего жениха.

— Ну а сам барон? — спросил лорд, натягивая перчатки. — Какон относился к своей женитьбе?

— Видимо, тоже был влюблен в будущую жену.

— Чудесно, — помрачнев, пробормотал Стивен, направляясь квыходу.

Лишь после его ухода Ходжкин наконец предался мыслям о своейнесчастной доле. За душой у него ни пенни, а о какой-нибудь хоть самойплохонькой работенке и мечтать нечего. Он сам не знал, как сдержался, чтобы непросить, нет, не молить лорда Уэстморленда порекомендовать его кому-нибудь, ноне решился на столь бесцеремонный и в то же время бессмысленный шаг. Еще за двагода до того как лорд Берлтон взял его наконец к себе на службу, старик понял,что никому не нужен камердинер или лакей с лицом, испещренным морщинами,сутулившийся от старости и едва таскавший ноги.

В полном отчаянии, мучаясь также от ужасной боли в суставах,Ходжкин, понурившись, прошаркал в свою комнату в задней части убогихапартаментов, но не успел до нее дойти, как услышал нетерпеливый стук впарадную дверь и заковылял обратно.

— Да, милорд? — произнес он, увидев на пороге графа, толькочто покинувшего дом.

— Когда я садился в экипаж, то вдруг подумал о том, что сосмертью лорда Берлтона вы лишились своего жалованья. Мой секретарь мистер Уитонпозаботится о компенсации, — без обиняков по-деловому сказал лорд и уже передсамым уходом добавил:

— В моих имениях всегда нужны компетентные люди. Если несобираетесь на покой, свяжитесь с мистером Уитоном. Он сообщит вам детали.

Закрыв дверь, Ходжкин повернулся, окинул взглядом грязнуюкомнату и, все еще не веря в случившееся, вдруг почувствовал себя сильным имолодым. Шутка ли! Получить работу! И не где-нибудь, а в поместье одного изсамых обаятельных и влиятельных аристократов Европы!

И предложил ее граф не из жалости, Ходжкин почти уверен, нетот он человек, чтобы держать слуг из милости. Напротив, говорят, он со слугамистрог и требует, чтобы в поместьях был идеальный порядок.

«А может, все-таки из жалости?»— терзался сомнениямиХоджкин, не в силах избавиться от чувства унижения. Но тут он вспомнил, какграф сказал, что всегда нуждается в людях компетентных, имея в виду его,Ходжкина. Да, да, так он и сказал: «компетентных». Сердце старика наполнилосьрадостью и гордостью.

«Компетентный!»

Ходжкин медленно повернулся к висевшему в холле зеркалу и,опершись на черную трость, взглянул на свое отражение. Компетентный…