У Шеридан, обожавшей свою маленькую семью, просто в головене укладывалось, как могут родители выгонять из дома детей. Но, возможно,Рафаэль совершил нечто ужасное?

Она очень осторожно спросила об этом отца. Он обнял ее заплечи и спокойно сказал, что Рафаэль сообщил ему подлинную причину своегоизгнания, — привязанность к женщине, которая, к несчастью, уже была замужем.

Шеридан ни о чем больше не спрашивала, хорошо зная, что снепорядочным человеком отец не стал бы путешествовать вместе. Да ей и самой нехотелось плохо думать о Рафаэле.

В свои двенадцать лет она считала Рафаэля Бенавенте самымкрасивым и обаятельным мужчиной на свете, разумеется, после ее отца.

Рафаэль рассказывал удивительные истории, подшучивал над еемальчишескими выходками и уверял, что она будет настоящей красавицей, когдавырастет, что ни у кого нет таких серых, как грозовые тучи, холодных глаз,великолепно оттенявших ее рыжие волосы.

Раньше Шеридан нисколько не интересовалась своей внешностью,но сейчас страстно желала, чтобы предсказания Рафаэля сбылись и чтобы он мог вэтом убедиться. А пока она наслаждалась его обществом, и ей нравилось, что онотносится к ней как к ребенку.

У Рафи, не в пример другим путникам, встречавшимся им подороге, водились деньжата. Он ехал куда глаза глядят, чаще ее отца играл вкарты. И все, что выигрывал, не задумываясь тратил. Однажды, в пригородеСаванны, штат Джорджия, где они устроили привал, Рафаэль исчез на четверосуток, а когда появился, от него пахло духами и виски Шерри собственными ушамислышала, как женщины, направлявшиеся со своими мужьями в Миссури, обсуждали егоисчезновение, и предположила, судя по его виду, что он развлекался спроституткой.

Что такое «проститутка», она представляла себе весьмасмутно, но из того же разговора поняла, что это нехорошая женщина, способная спомощью злой силы «совратить мужчину с пути истинного». Что это за сила, Шерритоже не знала, лишь инстинктивно догадывалась.

В тот день, когда Рафи вернулся небритый и пахнувшийпроститутками, Шеридан на коленях горячо молилась о том, чтобы с ним ничего неслучилось, молилась, как умела, с трудом сдерживая рыдания. Она то впадала вотчаяние, то злилась, то ревновала и весь день не желала с ним разговаривать.Устав ее уговаривать, Рафи пожал плечами и больше не подходил к ней. Однако наследующий вечер появился у костра с лукавой улыбкой на лице и гитарой в руках.По-прежнему не замечая Шерри, он уселся напротив и коснулся струн.

Боже! Как он играл! Ничего подобного Шерри никогда неслышала. Под его пальцами струны, казалось, ожили. Сердце у Шерри учащеннозабилось, ноги сами начали отбивать такт. Вдруг ритм изменился, и зазвучалапечальная, трогающая душу мелодия, а за ней снова легкая и веселая. Глядя наШерри сквозь пламя костра, Рафаэль подмигнул ей и запел песню, будто сочиненнуюспециально для нее. О мужчине, который по собственной глупости потерял в жизнивсе, в том числе и любимую женщину. Не успела Шерри опомниться, как Рафаэльзапел знакомую ей песню, исполненную нежности и красоты.

— Подпевай мне, quenda, — по-дружески обратился он к ней.

Как и все путники, Шерри любила петь, но в этот вечериспытывала безотчетную робость. Чтобы пересилить себя, девочка закрыла глаза и,стараясь думать только о музыке, небе и ночи, запела. Трудно передать словами,как замечательно гармонировал ее чистый, высокий голос с его грудным баритоном.

Песня кончилась, а Шерри, очарованная музыкой, все ещесидела с закрытыми глазами, пока не услышала громких рукоплесканий. Эторасположившиеся на противоположной стороне путники, привлеченные пением, пришливыразить свое восхищение. После этого она часто подпевала Рафи, и недостатка вслушателях не было, где бы они ни останавливались, в городе или в деревне. Вблагодарность за пение люди угощали их, даже давали деньги. Рафи научил ееиграть на гитаре, хотя его мастерства она так и не достигла. Научил он ее такжесвободно говорить по-испански и немного по-итальянски, поскольку и сам не оченьхорошо владел этим языком. Он также выполнил просьбу Шерри, следя за тем, чтобыее отца не обманывали за карточным столом, и Патрик теперь все чаще и чащевыигрывал. Рафи даже стал предлагать отцу всякие рискованные сделки. И еслиШерри они очень не нравились, отец считал их весьма заманчивыми. Единственным,кто недолюбливал Рафи, был индеец. Он считал ниже своего достоинства дажеразговаривать с ним и отвечал лишь на его прямые вопросы, и то невнятнымбурчанием. Он даже охладел к Шерри, и когда она, огорчившись, спросила об этомотца, тот ответил, что индеец обиделся на нее за то, что она теперь уделяет емуменьше внимания. Шерри решила исправить положение и все чаще находила предлоги,чтобы посоветоваться с индейцем, и вместо того, чтобы скакать верхом на конерядом с Рафи, ехала вместе со Спящей Собакой в фургоне. Так снова воцарилисьмир и согласие в их маленькой компании. Все, казалось бы, шло идеально, пока…Пока отец не повез ее в Ричмонд, штат Вирджиния, к ее единственной тетке,сестре ее покойной матери, записной старой деве.

Взволнованная до глубины души встречей со своей единственнойродственницей, Шеридан тем не менее чувствовала себя очень неуютно в маленьком,душном домике тетушки Корнелии, думая лишь о том, как бы не разбить какую-нибудьбезделушку или не запачкать, к примеру, кружевной платочек, которые то и делопопадались ей под руку. И хотя она изо всех сил старалась быть осторожной,сразу почувствовала, что очень не понравилась тетушке и та с неодобрениемследит за каждым ее шагом. А когда через два дня после приезда услышаларазговор между теткой и отцом, поняла, что не ошиблась в своих предположениях.Она как раз примостилась на подставке для ног и смотрела в окно, когда изсоседней комнаты донеслись приглушенные голоса, и тетка назвала ее имя.

Девочка встала, с опаской обходя мебель, подкралась к двери,приложила к ней ухо и буквально через минуту поняла, что тетушка Корнелия,преподававшая этикет в школе для девушек из состоятельных семей, в ужасе отманер своей племянницы, Шеридан Бромлей, и устроила по этому поводу Патрикунастоящий скандал.

— Тебя следовало бы высечь за то, что ты так воспиталребенка! — орала тетка Корнелия, и оставалось лишь удивляться, что отец,который ни от кого не потерпел бы подобных оскорблений, молчал, будто набрав врот воды.

— Она не умеет ни читать, ни писать, — распекала отцатетушка, — на мой вопрос, знает ли она основные молитвы, ответила, что не можетдолго стоять на коленях. Мало того, заявила, что Боженька любит тех, ктомолится, потрясая Библией, не больше, чем проституток, совращающих мужчин спути истинного.

— Ладно тебе, Корнелия… — заговорил наконец папа, и Шерриуловила в его тоне тщательно скрываемую ухмылку. От тетушки это тоже неускользнуло, и тут она вошла в раж, превратившись в сущего дьявола, как сказалбы Рафи.