— Что значит твое имя?

— Мое имя? — переспросила она после минутного раздумья иобъяснила, что ее назвали по имени цветка на родине ее матери, в Англии,которая находится за морем. Индеец недовольно заворчал, и Шеридан спросила:

— Ну хорошо, а как бы вы меня назвали?

— Какой же ты цветок? — сказал он, внимательно рассматриваяее веснушчатое лицо и растрепанные волосы. — Ты — огонь. Ты — пламя. Ты —пылающий факел.

— Что? — Шеридан рассмеялась. — Вы хотите сказать, что моиволосы такого же цвета, как огонь?

Даже враждебность индейца и его норовистый конь никак неповлияли на дружелюбие и любопытство девочки, она просто не умела долгозлиться.

— А вот папа, — улыбнулась она, — зовет меня морковкой.Морковка — это овощ… ну, как… маис. Она тоже рыжая, как я. Точнее, оранжевая.

— У белых имена не такие красивые, как у индейцев. Шериданочень хотелось сказать, что уж лучше называться морковкой, чем собакой, но,будучи девочкой вежливой и воспитанной, она воздержалась, только спросила:

— А как бы меня называли индейцы?

— Огненные Волосы, — ответил он. — А если бы ты быламальчиком, — Мудрый на Века.

— Как это?

— Ты уже мудрая, — попытался он объяснить. — Мудрая, но нестарая. Молодая.

— О, мне бы очень хотелось называться мудрой! — воскликнулаШеридан, подумав, что индеец ей решительно нравится. — Мудрая на Века, —повторила она, очень довольная, бросив взгляд на улыбающегося отца.

— Ты женщина, — надменно возразил индеец, остудив ее пыл, —а женщины не бывают мудрыми. Твое имя — Огненные Волосы.

Шеридан не возмутилась, даже не заикнулась о том, что папасчитает ее очень умной, потому что индеец ей все равно нравился, ипримирительно сказала:

— Огненные Волосы — очень красивое имя. Впервые за все времястарик улыбнулся и сразу помолодел. Видимо, догадался, что его высказываниямогли показаться Шеридан обидными.

— Нет, ты Мудрая на Века, — сказал он, пытаясь загладитьнеловкость, и улыбнулся папе: мол, решение это окончательное и обсуждению неподлежит.

Отец одобрительно кивнул, и Шеридан уже в который раз подумалао том, какая замечательная штука жизнь. Пусть внешне все люди разные, в душеони мало чем отличаются друг от друга.

Все любят посмеяться, побеседовать, помечтать… и, что грехатаить, похвастать своей отвагой и смелостью.

Ведь печаль — родная сестра плохого настроения, а плохоенастроение быстро проходит. Шеридан сама в этом не раз убеждалась.

На следующее утро за завтраком отец по достоинству оценилукрашенный кисточками и бисером необычайно красивый пояс, который Спящая Собаканосил на своих бриджах из оленьей кожи. Оказалось, что он сам его сделал. Тутже была заключена сделка: Спящая Собака делает модные пояса и браслеты, а отецих по пути продает.

С согласия индейца Шеридан назвала его коня Быстрые Ноги и теперьохотно ехала на нем. Пока отец и Спящая Собака, удобно устроившись в фургоне,вели долгие беседы, она скакала впереди, а потом возвращалась к ним,пригнувшись к шее лошади. При этом ее пышные волосы, смешиваясь с конскойгривой, развевались на ветру, а смех колокольчиком звенел под ослепительноголубым небом.

В тот день, когда Шерри, преодолев страх, впервые помчаласьгалопом, она с гордостью спросила индейца, похожа ли она теперь хоть немного наиндейских мальчиков. Индеец вытаращил от удивления глаза, затем бросил в травуогрызок яблока.

— А может ли Мудрая на Века на всем скаку поднять с землиэту штуку? — в свою очередь спросил он и указал на огрызок.

— Конечно, нет, — ошеломленно ответила девочка.

— А индейские мальчики могут. Прошло три года, и Шерри ужепроделывала не только этот, но и многие другие трюки, что не могло невстревожить отца. Зато индеец к успехам своей ученицы относился одобрительно, ине успевала она освоить очередной фокус, как Спящая Собака показывал новый.

Благодаря индейцу доходы их множились день ото дня. У негобыли золотые руки, и любая сделанная им вещь моментально находила покупателя.Вдобавок Спящая Собака оказался прекрасным охотником и рыболовом, и у них вменю прибавилось блюд.

Шерри в голову не приходило, что их маленькая дружнаякомпания со стороны выглядела довольно странно. Старый индеец, юная леди вбрюках из оленьей кожи, галопом скачущая на коне без седла, по-мужски, да ещечастенько задом наперед, и красивый ирландец с мягким приятным выговором,большой любитель азартных игр. Было чему удивляться.

Но Шерри скорее казалась странной жизнь в душных шумныхгородах, таких, как Балтимор, Огаста или Шарлотта. Она даже перестала мечтать одоме в деревне Шервинз-Глен, ради которого отец, по его словам, играл в карты,надеясь на крупный выигрыш.

Своими мыслями Шерри поделилась с красивым голубоглазымиспанцем лет двадцати пяти через несколько дней после того, как он решилприсоединиться к ним по пути из Сент-Огастин в Саванну.

— Carajnia[2], — сказал он, смеясь от души. — Очень хорошо,что ты не торопишься в Ирландию, потому что твой папа — слишком слабый игрок.Вчера как раз мы играли в заведении мадам Гертруды, и я сидел напротив него. Нуи мошенничают же там!

— Мой папа никогда не мошенничает! — вскочив, возмущеннокрикнула Шерри, но испанец удержал ее за руку.

— Успокойся, другие мошенничают. А твой папа этого непонимает.

— Почему же ты не пристрелил этих негодяев? — с горячностьюспросила Шерри, бросив взгляд на его пистолет. Подумать только! Эти подонкисмеют обманом выуживать у отца потом и кровью заработанные деньги! И онаповторила:

— Всех надо было пристрелить, до единого!

— Так бы я и поступил, querida[3], если бы сам тоже немошенничал. — Он весело улыбнулся. Шеридан вырвала у него руку.

— Ты обманывал моего папу?

— Нет, нет. — Он пытался придать лицу серьезное выражение. —Я мошенничаю, лишь когда мошенничают другие, иначе просто нельзя, инымисловами, отвечаю обманом на обман.

Как выяснилось позднее, Рафаэля, азартного игрока, выгналииз дому, и ему пришлось покинуть асиенду его семьи в Мексике в наказание за егопагубные пристрастия.