– То есть, я хотел сказать, что она, наверное, сломана, –сказал Хэл.

Она всегда была сломана… за исключением тех случаев, когда ейне хотелось этого.

– Но это не причина меня грабить, – сказал Дэнис.

– Дэнис, заткнись.

Дэнис моргнул и на секунду приобрел почти встревоженный вид.Хэл давно уже не говорил с ним так резко. С тех пор, как потерял работу в«Нэшнл Аэродайн» в Калифорнии два года назад и они переехали в Техас. Дэнисрешил не задумываться об этом… пока. Он снова повернулся к картонной коробке иначал рыться в ней, но там остался один только хлам. Сломанные игрушки сторчащими пружинами и вылезающей набивкой.

Звук ветра становился все громче, он уже гудел, а несвистел. Чердак начал слегка потрескивать со звуком, напоминающим чьи-то шаги.

– Ну пожалуйста, папочка, – попросил Питер так тихо, чтослова были слышны лишь его отцу.

– Ну да, – сказал он. – Терри, пошли.

– Но я еще не кончила разбирать это…

– Я сказал, пошли.

На этот раз пришел ей черед удивиться.

Они сняли две смежных комнаты в мотеле. В тот вечер детиуснули в своей комнате в десять часов. Терри спала отдельно от них. Она приняладве таблетки валиума на обратной дороге из их дома в Каско, чтобы успокоить

Нервы и предотвратить подступающую мигрень. В последнеевремя она часто принимала валиум. Это началось примерно в то же время, когдакомпания «Нэшнл Аэродайн» уволила Хэла. В последние два года он работал на«Тексас Инструментс». Он получал на четыре тысячи долларов в год меньше, но этобыла работа. Он сказал Терри, что им страшно повезло. Она согласилась. Онсказал, что множество программистов остаются вообще без работы. Она согласилась.Он сказал, что дом в Арнетте так же хорош, как и дом во Фресно. Онасогласилась, но ему показалось, что ее согласие на все это было лживым.

И кроме того он терял связь с Дэнисом. Он чувствовал, какребенок со все большей, преждевременно набранной скоростью удаляется от него.Прощай, Дэнис, до свидания, незнакомец, было так славно ехать с тобой одномпоезде. Терри сказала, что ей кажется, будто мальчик курит сигареты смарихуаной. Ей несколько раз удалось уловить запах. Ты должен поговорить с ним,Хэл. И он согласился, но пока не сделал этого.

Мальчики спали. Терри спала. Хэл зашел в ванную комнату, селна закрытую крышку унитаза и посмотрел на обезьяну.

Он ненавидел ощущение прикосновения к этому мягкому,пушистому, коричневому меху, местами уже вытершемуся. Он ненавидел эту усмешку– эта обезьяна скалится как черномазый, сказал однажды дядя Уилл, но усмешка еене была похожа на усмешку негра, в ней вообще не было ничего человеческого. Ееусмешка состояла из одних зубов, и если завести ее, губы начинали двигаться,зубы, казалась, становились больше, как вампира, губы искрились, а тарелкиначинали греметь, глупая обезьяна, глупая заводная обезьяна, глупая, глупая…

Он уронил ее. Его пальцы дрожали, и он уронил ее.

Ключ звякнул о плитку, когда она ударилась об пол. Звукпоказался очень громким в окружающей тишине. Она смотрела на него своимитемными янтарными глазами, глазами куклы, полными идиотской радости, а еемедные тарелки были занесены так, как будто она собиралась начать выстукиватьмарш для какого-нибудь адского оркестра. Сзади стоял штамп «Сделано вГонконге».

– Ты не могла оказаться здесь, – прошептал он. – Я выбросилтебя в колодец, когда мне было девять лет.

Обезьяна усмехнулась ему.

Мотель задрожал от порыва черного, ночного ветра.

Брат Хэла Билл и его жена Колетт встретили их на следующийдень в доме дяди Уилла и тети Иды.

– Тебе никогда не приходило в голову, что смерть в семье –не самый лучший повод для возобновления семейных связей? – спросил его Билл слегкой тенью усмешки. Его назвали в честь дяди Уилла. Уилл н Билл, чемпионыродео, – часто говорил дядя Уилл, ероша волосы Билла. Это была одна из егопоговорок… вроде той, что ветер может свистеть, но он не может напеть мелодию.Дядя Уилл умер шесть лет назад, и тетя Ида жила здесь одна, до тех пор покаудар не хватил ее как раз на предыдущей неделе. Очень неожиданно, – сказалБилл, позвонив им, чтобы сообщить печальную новость. Как будто он могпредвидеть ее смерть, как будто это вообще возможно. Она умерла в одиночестве.

– Ну да, – сказал Хэл. – Эта мысль приходила мне в голову.

Они вместе посмотрели на дом, на дом, в котором они выросли.Их отец, моряк торгового судна, словно исчез с лица земли, когда они были ещедетьми. Билл утверждал, что смутно помнит его, но у Хэла не осталось от негоникаких воспоминаний. Их мать умерла, когда Биллу было десять лет, а Хэлувосемь. Тетя Ида привезла их сюда из Хартфорда на автобусе. Они выросли здесь ибыли отправлены в колледж. Они скучали по этому дому. Билл остался в Мэйне ивел преуспевающую юридическую практику в Портленде.

Хэл заметил, что Питер направился к зарослям ежевики,которая росла в сумасшедшем беспорядке у восточного крыла дома.

– Не ходи туда, Питер, – крикнул он.

Питер вопросительно обернулся. Хэл остро почувствовал любовьк своему сыну… и неожиданно снова подумал об обезьяне.

– Почему, папочка?

– Где-то там должен быть старый колодец, – сказал Билл. – Ночерт меня побери, если я помню, где он. Твой отец прав, Питер, – лучше подальшедержаться от этого места. А то потом хлопот не оберешься с колючками. Так,

Хэл?

– Так, – сказал Хэл автоматически. Питер отошел, неоглядываясь, и стал спускаться вниз к галечному пляжу, где Дэнис запускал поводе плоские камешки. Хэл почувствовал, что тревога у него в груди понемногустихает.

Хотя Билл и забыл то место, где был старый колодец, в тот жедень Хэл безошибочно вышел к нему, продираясь через заросли ежевики, шипыкоторой впивались в его старый фланелевый жакет и хило тянулись к его глазам.Он наконец дошел и стоял, тяжело дыша и глядя на подгнившие, покоробленныедоски, прикрывавшие колодец. После секундной нерешительности он наклонился(коленные суставы хрустнули) и отодвинул две доски.

Со дна этой влажной пасти на него смотрело лицо. Широкораскрытые глаза, искаженный рот. У него вырвался стон. Он не был громким, развечто в его сердце. Но там он был просто оглушительным.

Это было его собственное лицо, отражавшееся в темной воде.

Не морда обезьяны. На мгновение ему показалось, что это былаименно она.

Его трясло. Трясло с ног до головы.