Той длинной зимой за ним присматривала огромная, лоснящаясячернокожая девка по имени Була. Она лебезила перед Хэлом, когда мать былапоблизости, и иногда щипала его, когда ее не было рядом. И тем не менее Буладаже нравилась Хэлу. Иногда она прочитывала ему страшную сказку из религиозногожурнала или из сборника детективов

(«Смерть пришла за рыжим сладострастником», – произносилаона зловеще в сонной дневной тишине гостиной и запихивала себе в рот очереднуюгорсть арахисовых орешков, в то время как Хэл внимательно изучал шероховатыекартинки из бульварных газет и пил молоко). Симпатия Хэла к Буле сделаласлучившееся еще ужаснее.

Он нашел обезьяну холодным, облачным мартовским днем. Дождьсо снегом изредка прочерчивал дорожки на оконных стеклах. Була спала на кушеткес раскрытым журналом на ее восхитительной груди.

Хэл пробрался в задний чулан для того, чтобы поискать тамвещи своего отца.

Задний чулан представлял собой помещение для хранения,протянувшееся по всей длине левого крыла на третьем этаже. Лишнее пространство,которое так и не было приведено в жилой вид. Туда можно было попасть черезмаленькую дверцу, больше напоминавшую кроличью нору, которая была расположена впринадлежащей Биллу половине детской спальни. Им обоим нравилось бывать тамнесмотря на то, что зимой там бывало холодно, а летом – так жарко, что с нихсходило семь потов. Длинный, узкий и в чем-то даже уютный задний чулан былполон разного таинственного хлама. Сколько бы вы ни рылись в нем, каждый разнаходилось что-то новое. Он и Билл проводили там все свои субботние вечера,едва переговариваясь друг с другом, вынимая вещи из коробок, изучая их, вертяих так и сяк, чтобы руки могли запомнить уникальную реальность каждой из них.Хэл подумал, что, возможно, это была попытка установить хоть какой-нибудьконтакт с их исчезнувшим отцом.

Он был моряком торгового судна и имел удостоверение штурмана.В чулане лежали стопки карт, некоторые из них были аккуратными кругами (вцентре каждого из них была дырочка от компаса). Там были двадцать томов подназванием «Справочник Баррона по навигации». Набор косых биноклей, из-закоторых, если смотреть сквозь них, в глазах возникало забавное ощущение тепла.Там были разные туристские сувениры из разных портов: каучуковые куклыхула-хула, черный картонный котелок с порванной лентой, стеклянный шарик скрошечной Эйфелевой башней внутри. Там были конверты с иностранными марками имонетами. Там были осколки скал с острова Мауи Гавайского архипелага, сверкающечерные, тяжелые и в чем-то зловещие, и забавные граммофонные пластинки снадписями на иностранных языках.

В тот день, когда дождь со снегом мерно стекал по крышепрямо у него над головой, Хэл пробрался к самому дальнему концу чулана,отодвинул коробку и увидел за ней другую. Из-за крышки на него смотрела параблестящих карих глаз. Они заставили его вздрогнуть, и он на мгновение отпрянулс гулко бьющимся сердцем, словно он натолкнулся на мертвого пигмея. Затем онзаметил неподвижность и тусклый блеск этих глаз и понял, что перед ним какая-тоигрушка. Он вновь приблизился и вынул ее из коробки.

В желтом свете она оскалилась своей зубастой усмешкой, еетарелки были разведены в стороны.

В восхищении Хэл вертел ее в руках чувствуя шевеление еепушистого меха. Ее забавная усмешка понравилась ему. Но не было ли чего-то еще?Какого-то почти инстинктивного чувства отвращения, которое появилось и исчезлоедва ли не раньше, чем он успел осознать его? Возможно, это было и так, новспоминая о таких далеких временах не следует слишком полагаться на своюпамять. Старые воспоминания могут обмануть. Но… не заметил ли он того жевыражения на лице Питера, когда они были на чердаке?

Он увидел, что в спину ей вставлен ключ, и повернул его. Онповернулся слишком легко, не было слышно позвякиваний заводимого механизма.Значит, сломана. Сломана, но выглядит по-прежнему неплохо.

Он взял ее с собой, чтобы поиграть с ней.

– Что это там у тебя такое, Хэл? – спросила Була, стряхиваяс себя дремоту.

– Ничего, – сказал Хэл. – Я нашел это.

Он поставил ее на полку на своей половине спальни. Онастояла на его книжках для раскрашивания, усмехаясь, уставясь в пространство, сзанесенными для удара тарелками. Она была сломана и тем не менее она

Усмехалась. В ту ночь Хэл проснулся от какого-то тяжелогосна с полным мочевым пузырем и отправился в ванную комнату. В другом концекомнаты спал Билл – дышащая груда одеял.

Хэл вернулся и уже почти заснул опять… и вдруг обезьянастала стучать тарелками в темноте.

Дзынь-дзынь-дзынь-дзынь…

Сон мигом слетел с него, как будто его хлопнули по лицумокрым полотенцем. Его сердце подпрыгнуло от удивления, и еле слышный, мышиныйписк вырвался у него изо рта. Он уставился на обезьяну широко раскрытымиглазами. Губы его дрожали.

Дзынь-дзынь-дзынь-дзынь…

Ее тело раскачивалось и изгибалось на полке. Ее губыраздвигались и вновь смыкались, отвратительно веселые, обнажающие огромные икровожадные зубы.

– Остановись, – прошептал Хэл.

Его брат перевернулся набок и издал громкий всхрап. Всевокруг было погружено в тишину… за исключением обезьяны. Тарелки хлопали извенели, наверняка они разбудят его брата, его маму, весь мир. Они разбудили быдаже мертвого.

Дзынь-дзынь-дзынь-дзынь…

Хэл двинулся к ней, намереваясь остановить ее каким-нибудьспособом, например, всунуть руку между тарелок и держать ее там до тех пор,пока не кончится завод. Но внезапно она остановилась сама по себе. Тарелкисоприкоснулись в последний раз – дзынь! – и затем снова разошлись в исходноеположение. Медь мерцала в темноте. Скалились грязные, желтые обезьяньи зубы.

Дом вновь погрузился в тишину. Его мама повернулась в потелии эхом отозвалась на храп Билла. Хэл вернулся в свою постель и натянул на себяодеяла. Его сердце билось как сумасшедшее, и он подумал: Я отнесу ее завтра вчулан. Мне она не нужна.

Но на следующий день он забыл о своем намерении, так как егомать не пошла на работу. Була была мертва. Мать не сказала им, что же вточности произошло. «Это был несчастный случай», – вот все, что она сказала им.Но в тот день Билл купил газету по пути домой их школы и контрабандой пронес вих комнату под рубашкой четвертую страницу. Запинаясь, Билл прочел статью Хэлу,пока мать готовила ужин на кухне, но Хэл и сам мог прочесть заголовок – ДВОЕЗАСТРЕЛЕНЫ В КВАРТИРЕ. Була Мак-Кэфери, 19 лет, и Салли Тремонт, 20 лет,застрелены знакомым мисс Мак-Кэфери Леонардом Уайтом, 25 лет, в результатеспора о том, кто пойдет за заказанной китайской едой. Мисс Тремонт скончалась вприемном покое Хартфордской больницы. Сообщается, что Була Мак-Кэфери умерла наместе.