Он медленно приблизился к ней, словно глядя на себя состороны, словно бы его собственное тело превратилось при виде обезьяны взаводную игрушку. Он наблюдал за тем, как рука его вытягивается и беретобезьяну с полки. Он почувствовал под рукой шевеление пушистого меха, ноощущение

Было приглушенным, лишь легкое давление, как будто егонапичкали новокаином. Он слышал свое дыхание, оно было частым и сухим, словноветер шевелил солому.

Он перевернул ее н сжал в руке ключ. Много лет спустя онподумал, что его тогдашняя наркотическая зачарованность более всего сродничувству человека, который подносит шестизарядный револьвер с одним патроном вбарабане к закрытому трепещущему веку и нажимает на курок.

Не надо – оставь ее, выбрось, не трогай ее…

Он повернул ключ, и в тишине он услышал четкие серии щелчковзаводного механизма. Когда он отпустил ключ, обезьяна начала стучать тарелками,и он почувствовал, как дергается ее тело, сгибается и дергается, туда-сюда,туда-сюда, словно она была живой, а она была живой, корчась в его руках какотвратительный пигмей, и те движения, которые он ощущал сквозь ее лысеющийкоричневый мех, были не вращением шестеренок, а биением сердца.

Со стоном Хэл выронил обезьяну и отпрянул, всадив ногти вплоть под глазами и зажав ладонями рот. Он споткнулся обо что-то и чуть непотерял равновесие (тогда бы он оказался на полу прямо напротив нее, и егошироко распахнутые голубые глаза встретились бы с карими). Он проковылял кдвери, протиснулся сквозь нее, захлопнул ее и привалился к ней с обратнойстороны. Потом он бросился в ванную комнату, где его вырвало.

Новости с вертолетного завода принесла им миссис Стаки, онаже и оставалась с ними те две бесконечные ночи, которые успели миновать дотого, как тетя Ида приехала за ними из Мэйна. Их мать умерла в середине дня отзакупорки сосудов головного мозга.

Она стояла у аппарата для охлаждения воды с чашкой воды вруке и рухнула как подкошенная, все еще сжимая чашку в руке. Другой рукой оназадела за аппарат и свалила огромную бутыль с водой. Бутыль разбилась… Ноприбежавший заводской доктор сказал позднее, что он уверен в том, что миссисШелбурн умерла еще до того, как вода намочила ее платье и увлажнила кожу.Мальчикам никогда об этом не рассказывали, но Хэл и так все знал. Он воображалсебе все это снова и снова в те долгие ночи, которые последовали за смертью егоматери. У тебя все еще проблемы со сном? – спрашивал его Билл, и Хэлпредполагал, что Билл думает, что бессонница и дурные сны вызваны внезапнойсмертью матери, и это было действительно так… но так лишь отчасти. Другойпричиной было чувство вины, твердое, абсолютно ясное сознание того, чтозапустив обезьяну тем солнечным днем, он убил свою Мать.

Когда Хэл наконец заснул, то спал он очень глубоко. Когда онпроснулся, бы уже почти полдень. Питер сидел скрестив ноги в кресле на другомконце комнаты, методично, дольку за долькой поглощал апельсин и смотрел игровуюпередачу по телевизору.

Хэл сел на постели. Он чувствовал себя так, будто кто-тоударом кулака вогнал его в сон, а потом таким же образом вытолкнул оттуда.Голова у него гудела.

– Где мама, Питер?

Питер оглянулся.

– Она пошла с Дэнисом за покупками. Я сказал, что япоболтаюсь здесь, с тобой. Ты всегда разговариваешь во сне, папочка?

Хэл осторожно посмотрел на сына.

– Нет. Что я говорил?

– Я толком ничего не мог понять. Я испугался немного.

– Ну что ж, вот я и опять в здравом уме, – сказал Хэл ивыдавил из себя небольшой смешок. Питер улыбнулся ему в ответ, и Хэл сноваощутил простую любовь к сыну. Чувство было светлым, сильным и чистым. Онудивился, почему ему бывало всегда так легко почувствовать симпатию к Питеру,ощутить, что он может понять его и помочь ему, и почему Дэнис для него всегдабыл окном, сквозь которое ничего нельзя разглядеть, сплошная загадка впривычках и поступках. Мальчик, которого он не мог понять, потому что сам никогдане был таким. Слишком легко было бы объяснить это тем, что переезд изКалифорнии изменил Дэниса, или тут дело…

Мысль его остановилась. Обезьяна. Обезьяна сидела наподоконнике, с тарелками, занесенными для удара. Хэл почувствовал, как сердце унего в груди замерло на мгновение, а затем забилось с бешеной скоростью. Вглазах у него помутилось, а гул в голове перешел в адскую боль.

Она сбежала из чемодана, а сейчас стояла на подоконнике,усмехаясь ему. Ты думал, что избавился от меня, не так ли? Но ты и раньше такдумал не раз, правда ведь?

Да, – подумал он снова в бреду. Да, это так.

– Питер, это ты вынул обезьяну из чемодана? – спросил он,уже заранее зная ответ. После того, как он запер чемодан, он положил ключ вкарман пальто.

Питер посмотрел на обезьяну, и какое-то неясное выражение –Хэлу показалось, что это была тревога – на мгновение появилось у него на лице.

– Нет, – сказал он. – Мама поставила ее туда.

– Мама?

– Да. Она взяла ее у тебя. Она смеялась.

– Взяла ее у меня? О чем ты говоришь?

– Ты спал с ней в руках. Я чистил зубы, а Дэнис заметил. Онтоже смеялся. Он сказал, что ты похож на ребеночка с плюшевым мишкой.

Хэл посмотрел на обезьяну. Во рту у него пересохло, и онникак не мог сглотнуть слюну. Он спал с ней в постели? В постели? И этототвратительный мех прижимался к его щеке? Может быть, даже ко рту? И этикровожадные глаза смотрели на его спящее лицо? Эти оскаленные зубы были рядом сего шеей? На его шее? Боже мой.

Он резко развернулся о пошел в прихожую. Чемодан стоял там,он был заперт. Ключ лежал в кармане пальто.

Позади он услышал щелчок выключенного телевизора. Онвернулся из прихожей в комнату. Питер серьезно посмотрел на него.

– Папочка, мне не нравится эта обезьяна, – сказал он такимтихим голосом, что его едва можно было расслышать.

– Мне тоже, – сказал Хэл.

Питер пристально посмотрел на него, чтобы определить, шутитон или нет, и увидел, что он не шутит. Он подошел и крепко прижался к отцу. Хэлпочувствовал, как он дрожит.

Питер зашептал ему на ухо, очень быстро, так быстро, какбудто он боялся, что у него не хватит мужества договорить это до конца… или чтообезьяна может услышать его.

– Она будто смотрит на меня. Смотрит на меня, в каком быместе комнаты я не был. А если я ухожу в другую комнату, то чувствую, что онасмотрит на меня сквозь стену. И я все время чувствую, что она… что она просит,чтобы я что-то сделал.