Искусный пилот умел пролететь перед носом врага так, чтобыперевернуть ему машину взвихрением воздуха.

Если бой происходил над своей территорией, можно былофранцузу «сесть на голову» и загнать вниз, под огонь пехоты, либо дажепринудить к посадке. На чужой земле следовало, наоборот, гнать лягушатника насамую верхотуру, чтоб у него замерз двигатель.

Один американец, бывший ковбой, воевавший за Антантудобровольцем, умел накинуть лассо на пропеллер и оторвать лопасть.

В общем, каждый – что летун, что летнаб – исхитрялись какмогли.

Придумал свою методу и фон Мак – не слишком оригинальную, ноочень эффективную. О ней речь впереди. Беда в том, что применять методу наЗападном фронте удавалось нечасто. Там барон был обычным офицером, обязаннымподчиняться строгой дисциплине и выполнять скучные рутинные задания. В концеконцов Карл-Гебхардт пожаловался отцу, воевавшему на Востоке, что «наследнику родафон Маков» зазорно служить фотографом в ателье, хоть бы и воздушном.

Генерал забрал сына к себе и предоставил ему полную свободу,зная по собственному опыту, что молодая кровь должна добродить, а горячий нравперебеситься.

Никто теперь не понуждал Карла-Гебхардта к поденщине, но наРусском фронте возникла другая проблема: враг в воздухе встречался редко.Приходилось пробавляться бомбежкой.

В этот апрельский день барон совсем загонял своих товарищей:пара «эльфауге» прочесывала фронт зигзагом сначала с юга на север, потом ссевера на юг. Ныряли под облака, выскакивали под солнце, снова ныряли. Топливав баках оставалось на четверть часа свободного поиска, а потом придетсявозвращаться на аэродром.

Но всем своим существом капитан чувствовал: сегодня что-тобудет, он не вернется с охоты без добычи. Без конца высовывался из кабины тослева, то справа, все глаза просмотрел.

Эти малопольские края он знал неплохо. До войны гостил вимении у родственников, русских фон Маков, охотился в здешних лесах на косуль.Странная штука – военная служба. Присяга может заставить человека стрелять всобственного кузена только потому, что на нем мундир другого цвета. Слава богу,русские фон Маки по традиции служили в гвардейских уланах и встретитьсяКарлу-Гебхардту в воздухе никак не могли. На всякий случай он никогда не бомбилкавалеристов с пиками – если, конечно, не было с определенностью видно, что этоказаки.

Вдруг лейтенант Шомберг ткнул кожаной перчаткой куда-то вбоки вниз.

Меж облаков выглянуло солнце, высветлив на земле широкийкруг. По нежно-зеленому фону скользила крестообразная тень.

«Ньюпор»! Русский «ньюпор»!

Капитан издал клекочущий орлиный крик.

В самом начале всеевропейской войны у летчиков враждующихсторон еще сохранялось ощущение принадлежности к единому братству. Даже сходясьв поединке, они соблюдали нечто вроде правил рыцарского турнира: не нападалидвое на одного, в перерывах между заходами на атаку обменивались приветствиями,а если у противника глох двигатель, прекращали бой. Но эти джентльменскиеглупости быстро закончились. Грязное и жестокое дело – война. Прекраснодушныечистюли на ней погибают первыми. Те же, кто хочет выжить и победить, вынужденысоблюдать вечные правила драки: когда ты слабее – уклоняться от боя, когда сильнее– использовать свое преимущество сполна.

У пары рекогносцировщиков лейтенанта Шомберга преимуществобыло даже не двойное, а, можно сказать, трехмерное. Во-первых, по численности;во-вторых, по неожиданности; в-третьих, по высоте. Шансов спастись у русскогоне имелось. Ни одного. Охота обещала быть недолгой, а добыча легкой.

Карл-Гебхардт испугался лишь одного: аэроплан Лютце и Ремерабыл ближе к «ньюпору» и мог свалить его с первой же попытки.

Лейтенант Лютце погнал свой «эльфауге», украшенный фигуркой черногодельфина, на перехват. У летнаба унтер-офицера Ремера для воздушного боя былосвое собственное техническое изобретение – четырехлапный железный крюк натросе. Ремер очень ловко кидал его с 15–20 метров. Если везло – срывалпропеллер или ломал мотор. Если не попадал или же просто обдирал обшивку, тобросал снова. Крюк обеспечил экипажу «черного дельфина» одну подтвержденнуюпобеду и две предположительных (это когда вражеский аэроплан упал на чужойтерритории и его обломки не сняты фотокамерой).

От первой атаки «ньюпор» спасся исключительно из-занепоседливости прапорщика Дубцева. После успешного бомбометания он никак не могуспокоиться, всё вертелся на сиденье. Вдруг ему вздумалось проверить, неосталось ли в левом ящике зацепившейся бомбы. Перегнулся, приподнял крышку. Все25 ячеек были пусты. Но боковым зрением летнаб заметил сбоку, выше,приближающийся силуэт «эльфауге», а за ним, в паре сотен метров, второй.

– А-а-а-а! – заорал Дубцев. – Миша-а-а-а!

– Что?

Пилот обернулся, моментально всё понял и не растерялся –вжал педаль, рванул ручку крена крыльев.

«Ньюпор», чихая мотором, завалился вправо. «Эльфауге» теперьлетел параллельным курсом, метрах в тридцати.

– Стреляй, стреляй! – кричал поручик, у негосамого обе руки были заняты.

Летнаб стал палить из «браунинга». Но стрельба в воздухе изпистолета – дело неверное. Когда обе машины несутся со скоростью за сотнюкилометров, рассекая встречный поток воздуха, да еще при боковом ветре, излегкого оружия попасть в цель почти невозможно. Смысл в пальбе был только один– не давать гансу приблизиться. Дубцев разглядел свисающий из открытой кабины«эльфауге» крюк и догадался, что это за штуковина.

Немец разочарованно задрал нос и ушел вверх, давая дорогунапарнику, на фюзеляже которого красовался синий дельфин.

Попробует зайти с другого бока, пока мы бодаемся со вторым,сообразил Дубцев и пообещал себе не упускать «черный дельфин» из виду.

Капитан фон Мак готовился к бою. Из хромового футляра,украшенного баронской коронеткой, он достал коллекционный охотничий «ланкастер»12-го калибра. Любовно погладил приклад, вставил два ребристых патрона длямедвежьей охоты. Методика воздушного боя у Карла-Гебхардта была логичная ипростая: по крупной дичи из крупного калибра.

Со ста метров барон взял «ньюпор» на мушку и плавно повелствол за мишенью, как за летящей уткой.

Дах! Дах! – ударили один за другим оба ствола.

Щелкнули эжекторы, выплевывая гильзы. Через пять секундружье снова было заряжено.

Первая пуля перебила маслопровод, откуда мелкой капельюполетели мелкие брызги.

– Перетяни! Платком… – Крик пилота перешел всдавленное мычание. Вторая пуля ударила Сомову в плечо.