Я посетила местную парикмахерскую и магазины, сделалакое-какие покупки, ну и, конечно, загорела дочерна. Я пристально вглядывалась всвое отражение в витринах и с удовольствием констатировала, что, в общем-то,ничем не отличаюсь от тысяч других отдыхающих. Правда, во второй день моегопребывания здесь произошел забавный случай. Я возвращалась с пляжа, когданавстречу мне из-за угла вывернул милиционер. Я опустила глаза и сделала шаг всторону. Милиционер, молодой парень, едва не налетев на меня, торопливоизвинился, а потом улыбнулся во весь рот, а я засмеялась и продолжила путь, качаяголовой. Парень, должно быть, решил, что я чокнутая.

Первого июня я купила билет на поезд и отправила телеграммусестре, сообщив, когда вернусь, чтобы она поторопилась освободить комнату.Добираться до моего города поездом почти двое суток, этого времени должно былохватить на то, чтобы все продумать и наконец решить, как жить дальше. Впрочем,вопросы эти в основном были риторическими, ибо решение зависело от другихлюдей, а как меня встретит родной город, мне виделось смутно. Может, поэтому яи не торопилась там оказаться.

Отдых на юге пошел мне на пользу, я без усилия улыбалась иподдерживала ничего не значащие разговоры со своими соседями на пляже, при этомспокойно глядя им в глаза. В общем, можно было сказать, что адаптация в миресвободных людей прошла успешно, с чем я себя и поздравила. В кармане у меняпочти тысяча баксов, я красавица (тип, у которого я вчера покупала мандарины,минут десять убеждал меня в этом), и вся жизнь еще впереди. Так что повода дляотчаяния я не видела, и все же чувство было такое, точно внутри меня что-торушится, как карточный домик. Перед отправкой на вокзал я извлекла из сумки дваблестящих кубика, подержала их в ладони и бросила на стол, решив проверитьудачу. Выпало две шестерки.

— С богом, — вздохнула я, поднимаясь, сунулакубики в карман и пожелала самой себе счастливого пути.

Все мои вещи уместились в спортивную сумку. Я вошла в купеи, взглянув на часы, решила, что успею купить мороженое и какой-нибудьдетектив, чтобы скоротать время в дороге.

— Далеко не уходите, — предупредила проводница, якивнула и вот тогда обратила внимание на эту троицу. Печатая шаг, мужчины шлимне навстречу, народ на перроне оборачивался, а проводница, сообразив, что трионаправляется в ее вагон, поджала губы. Конечно, понять ее можно, троица в самомделе впечатляла.

Впереди шел тип лет сорока, бритый наголо, со шрамом направой щеке в форме буквы Т, узкие губы, взгляд исподлобья. Одет в светлыебрюки и легкую рубашку с короткими рукавами. Несмотря на дорогие тряпки изолотистый загар, зоной от него разило за километр. «Неужели и от меня тоже?» —с усмешкой подумала я. Двое парней лет по двадцать пять, высоких, плечистых, ссуровыми и волевыми лицами, шли, поотстав от него ровно на полшага. Легкиепиджаки широкого покроя требовались им для одной цели: скрыть оружие. Впрочем,ребята не особо его прятали. Тот, что слева, нес тяжелую сумку, у того, чтосправа, — в руке потертый кейс.

— Здравствуйте, — пролепетала проводница, когдаони поравнялись с ней, облизнула губы и попыталась улыбнуться.

— Здравствуйте, — ответил тип со шрамом,сопровождающие его лица молча кивнули, один из них достал из кармана билеты ипредъявил проводнице. Когда все трое прошли в вагон, она посмотрела на меня исказала скороговоркой:

— Послал черт пассажиров…

— Кто это? — решила я поддержать разговор.

— Откуда я знаю, — ответила женщинаобиженно, — По рожам видно. Теперь всю дорогу только и жди…

Чего следует ждать всю дорогу, я так и не узнала. Посадказакончилась, я спешно поднялась в вагон и прошла в свое купе. Попутчиков у менябыло трое: пожилая пара из Москвы и мальчик лет десяти, их внук. Мыпознакомились, разобрались с вещами, я и Олежка (так звали мальчика) заняливерхние полки. Лежа на животе, я смотрела в окно, улыбалась без причины ичувствовала себя девочкой-школьницей на каникулах. Сейчас мама позовет питьчай, а потом мы с папой будем играть в шахматы, вагоны плавно покачиваются, аза окном проплывают полустанки, огни, чужая жизнь.

— Лия, присаживайтесь с нами, — пригласила меняОльга Васильевна, выложив на стол традиционные копченую курицу и вареные яйца.

— Спасибо, — поблагодарила я. — Я собираласьв ресторан.

— Конечно. Лиечка, вы молодая, вам необходимо общество,возможно, еще жениха найдете.

— Это было бы неплохо, — засмеялась я.

— Может, все-таки перекусите с нами? — оторвавшисьот кроссворда, спросил Федор Иванович.

— Нет, спасибо, — покачала я головой, а ОльгаВасильевна, кивнув на конфеты в импровизированной вазочке, которая совсемнедавно была банкой из-под майонеза, сказала тоном, не терпящим возражений:

— Но выпить чаю-то вы не откажетесь? Чай ресторану непомеха, правда. Лиечка?

— Правда, — засмеялась я и спустилась с полки.

— А вы русская? — вдруг спросил Олежка.

— Русская, — пожала я плечами. Ольга Васильевнашикнула на внука, а я поингересовалась:

— Почему ты спросил?

— Имя у вас странное.

Что да, то да, имя у меня исключительно редкое. По паспортуя Виталия. Стоило представиться полным именем, как незамедлительно следоваливопросы, оттого лет с семи я начала хитрить и, сократив свое имя на две трети,стала Лией. Редкое имя выбрал мне отец. После рождения Нины он мечтал о сыне,но у мамы были проблемы со здоровьем, а когда через шестнадцать лет ожиданийродилась я, папа, должно быть с отчаяния, дал мне мальчишеское имя. Хоть я и неоправдала папиных надежд, все равно была его любимицей….Рассказывать об этомОлежке я не стала, вторично пожала плечами, заранее соглашаясь с тем, что имястранное и редкое, и села пить чай.

Олежка, который очень любил поболтать, завел разговор оновых фильмах. Последний новый фильм я смотрела пять лет назад, оттого заявила,что кино не люблю, и заторопилась в ресторан. Выходя из купе, я едва нестолкнулась с тем самым типом со шрамом на физиономии. В сопровождениидоверенных лиц он, судя по всему, возвращался из ресторана, по крайней мере,одно доверенное лицо держало в руках бутылку коньяка и три бутылки пива. За ихспинами маячил официант из ресторана с подносом в руках. На подносе радовалаглаз икра и прочая снедь.

— Извините, — исключительно вежливо сказал тип сошрамом, взгляд его торопливо скользнул от моего лица вниз, задержавшись нанекоторых достоинствах, и он сделал слабую попытку улыбнуться. Получалось унего паршиво.