Я влезла на табурет, принялась впотьмах шарить рукой и всамом деле обнаружила в стене металлическую скобу, потянула ее и сунула руку втайник.

— Ну что? — спросил Палыч удовлетворенно, —Нашла?

— Нашла, — кивнула я, передавая ему два свертка встарых наволочках. В одном были бронзовые часы, в другом статуэтка из мрамора.

— Там и адрес есть, куда отнести, за большие деньги удеда эти вещи просили, для тебя берег.

— Спасибо тебе, — глядя на багровую физиономиюсвоего соседа, сказала я.

Если бы могла, то непременно заревела бы в ту минуту. Мыобнялись. Палыч похлопал меня по спине и сказал со вздохом:

— Ждал я тебя. И барахло это душу-то тянуло, а ну каксвистнет кто, я ведь пьяный — дурной… Теперь все, слава богу, волю покойногоисполнил и тебя увидел. Ты. Виталька, хочешь смейся, хочешь дураком зови, аведь кроме тебя… Ладно, сама знаешь…

— Знаю, — кивнула я. — Пойдем, выпьем задедово наследство. Больших денег не жду, но на жизнь нам с тобой хватит.

Палыч шмыгнул носом и торопливо отвернулся.

Мы еще выпили, доели картошку, я убрала наследство в тайники вымыла посуду. К этому моменту сосед задремал, облокотившись на стол, япроводила его в комнату на видавший виды диван, достав из шифоньера подушку иодеяло. Пять лет назад у Палыча был телевизор и холодильник, теперь же измебели только необходимый минимум, а шифоньер вообще пустой. Я вздохнула,открыла в комнате окно и задернула ситцевую штору, чтобы солнце не било спящемув глаза, а потом прошлась по квартире, насвистывая. Извлекла из кармана кубикии бросила на кухонный стол. Два и один. Не густо. Я покосилась на телефонАппарат был древний, под стать квартире, укреплен на стене в коридоре. Сделавочередной круг по прихожей, я подошла к нему и, сняв трубку, набрала номер.

— Да, — голос звучал хрипло и недовольно.

— Чижик, — позвала я.

— Кто это? — помедлив, спросил он, вроде бырастерявшись

— Я, не узнал?

— Лийка… вот ведь… конечно… вернулась, значит? Когдаприехала?

— Три часа назад.

— В гости или насовсем?

— Пока не знаю. Поговорить надо. Найдешь время?

— Само собой. Ты где?

— В дедовой квартире.

— Отлично. У меня тут дельце небольшое. Через часосвобожусь, заскочу…

— Спасибо. Буду ждать. — Я повесила трубку, аПалыч позвал из своей комнаты.

— Виталька.

Я вошла, привалилась к стене и спросила:

— Тебе чего не спится?

— Своему звонила, да? Рад он, что ты вернулась, иликак?

— Рад. Сказал, в гости жди…

— Ага… Тут несколько раз заходил один, видать, из этих…крутых. Машина у него импортная, блестит вся. Интересовался, пишешь ли деду,как вообще дела… твой, что ли?

— Откуда ж мне знать? — усмехнулась я, — Хотямоему ходить незачем.

— Он тебя правда бросил? — нахмурился Палыч.

— Ты, дед, с Нинкиных слов не пой. У меня был выбор, нанего показать или самой в тюрьму шлепать. Он меня ни о чем не просил, я самавсе решила. Вот и весь сказ…

— Не правильно это, — разозлился Палыч. — Иглазами на меня не зыркай, я тебя вот с эдаких пор знаю и имею правовысказаться. Он мужик, а ты баба. И если он за твоей спиной спрятался…

— Надоели мне эти разговоры. Что ты, точно прокурор,душу-то тянешь? Ну сваляла дурака, хлебнула дерьма, поумнела, теперь жить хочу,долго и счастливо. Мне б на работу устроиться, а остальное приложится.

— Если как ты говоришь, если ты все ему простила икамня за пазухой не держишь…

— Хочешь, еще за водкой сбегаю? — предложилая, — Только дурацкие разговоры оставь и спой что-нибудь морское…

— Иди за водкой, — махнул рукой Палыч, и я пошла.До приезда Вальки время еще было, а торчать в душной квартире не хотелось.

Когда я вернулась. Палыч крепко спал, храпел так, что былона лестнице слышно.

— Вот чертяка, — подивилась я, открыла на кухнеокно и закурила, устроившись на подоконнике. Минут через пятнадцать во дворепоявился серебристый «Лексус», притормозил под нашими окнами, и из него вышелВалька Чиж. Правда, теперь называть его так было неловко, он раздобрел,выглядел заметно старше, а главное — очень респектабельно. От замашек дворовойшпаны и следа не осталось. Чижик поднял голову к кухонному окну, заметил меня иулыбнулся, а я, помахав рукой, пошла открывать дверь.

Валька вошел в прихожую, притормозил у порога и оглядел меняс ног до головы, на лице читалось удовлетворение.

— Надо же, — сказал он, качая головой. — Ещекрасивей стала… На юг завернула?

— Ага. Кости погреть

— Классный загар. Выглядишь на тыщу баксов.

— Половину давали, — хмыкнула я.

— Что? — не понял Валька.

— Ерунда, один придурок в поезде… долго объяснять.

— Ну что? Обнимемся со свиданьицем? — засмеялсяВалька, и мы обнялись. — Рад тебя видеть.

— И я тебя. Идем на кухню. выпьем. Разговор есть.

— Да, — согласился он. — Поговорить есть очем.

— За посылки и деньги спасибо.

— Ерунда.

— Значит, ты…

— И он… интересовался. Переживал очень. Особенно впервый год. Ему, знаешь ли, нелегко пришлось. Каждая собака глаза колола.Говоря между нами, есть за что. Власть он, может, забрал немалую, а вотуважение…

— Из-за того, что я вместо него в тюрьму отправилась?

— Само собой. Конечно, в глаза ему такое никто нескажет, даже я. Кишка, знаешь ли, тонка, сказать как думаю… подставил ты бабу,а сам… В глаза не говорят, а за спиной шепчутся. Влад не совсем дурак,понимает…

— Влад? — удивилась я.

— Ага. Он у нас теперь так зовется. Шибко навороченныйстал парень, и свое имя ему разонравилось, так что он не Славка, а Владислав.Влад для краткости.

— Здорово, — кивнула я, — Так что там про егоум и все такое? То есть чего мне ждать следует?