– Я поищу ее, как только будет время, – пообещалаОливия, хотя на самом деле ни она, ни отец не встревожились по-настоящему.

Поваренок втащил поднос, и она показала мальчику, куда егопоставить.

– Нам понадобится еще стакан, дорогая, – обратилсяк ней отец, закуривая сигару, и поблагодарил парнишку, имени которого никогдане мог запомнить.

Оливия, однако, знала имена, родственников и семьи всехслуг, их достоинства и недостатки, и даже проступки, когда-либо имисовершенные. Она была истинной хозяйкой Хендерсон-Мэнор, и, возможно, гораздолучшей, чем стала бы ее мать. А Виктория характером пошла в Элизабет.

– Разве Джон приедет не один? – удивилась она.Поверенный брал с собой кого-то лишь в тех случаях, когда на заводах не все шлогладко, а она ни о чем подобном не слышала. Обычно отец ничего не скрывал отдочерей, ведь в конце концов все останется им, хотя девочки навернякапредпочтут продать заводы, если только мужья не выразят желания занятьсяделами, что Эдвард считал маловероятным.

– К сожалению, дорогая, – вздохнул отец. –Боюсь, я слишком зажился на этом свете. Похоронил двух жен, сына, своегодоктора, большинство друзей, а вот теперь Джон Уотсон заявляет, что подумываетудалиться от дел. Собирается привезти человека, недавно ставшего партнером вего фирме, о котором он весьма высокого мнения.

– Но Джон не настолько стар, – забеспокоиласьОливия. – Как и ты. И чтобы я не слышала подобных разговоров!

– Я дряхлая развалина. Ты понятия не имеешь, каковоэто, когда люди, окружающие тебя, исчезают один за другим, – мрачнопробормотал Эдвард, с отвращением думая о предстоящей встрече с новымповеренным, которого он видеть не желал.

– Уверена, что Джон не собирается никудауходить, – ободряюще проговорила девушка и, налив отцу в стакан немногохереса, подала тарелку с имбирным печеньем. Эдвард зажмурился от удовольствия.

– Возможно, ты права, и Джон останется, особенно послетого как попробует печенье. Должен сказать, Оливия, ты творишь настоящие чудесана кухне.

– Спасибо!

Наклонившись, она поцеловала отца, и тот ответил восхищеннымвзглядом. Несмотря на жару, она даже не раскраснелась и ухитрялась при этомвыглядеть идеально.

Взяв печенье, девушка уселась рядом с отцом.

– Так кто же этот новый партнер? –полюбопытствовала она. Странно, что Джон, который на два года моложе отца ивсегда казался крепким и сильным, готовит себе замену. Но возможно, лучшераньше, чем позже? – Ты уже знаком с ним?

– Нет, дорогая. Джон утверждает, что он очень способныймалый и улаживал какие-то дела с недвижимостью Асторов. Пришел к Джону спрекрасными рекомендациями из солидной фирмы.

– Но почему он переменил место? –полюбопытствовала Оливия. Они с сестрой любили расспрашивать об отцовскихделах, только Виктория была куда несдержаннее в своих мнениях. Все трое ониобсуждали политику или бизнес, и делали это с большим удовольствием. Эдвардлюбил говорить с дочерьми на столь сложные, далекие от светских темы, возможно,потому, что у него не было сына.

– Джон утверждает, что Доусон пережил ужасную трагедиюв прошлом году. Наверное, поэтому я и пожалел его и разрешил Джону привезтисюда. Боюсь, что слишком хорошо понимаю молодого человека.

Эдвард грустно улыбнулся.

– Его жена плыла на «Титанике». Она была дочерью лордаАрнсборо и возвращалась домой от сестры. Чертовски обидно! Доусон едва непотерял своего мальчика. Его успели посадить в шлюпку, которая была ужепереполнена, а жена упросила взять на ее место другого ребенка, решив, чтосядет в следующую. Только эта оказалась последней. Доусон немедленно уволился,взял мальчика с собой и провел год в Европе. Бедняга работает у Джона то ли смая, то ли с июня. Уотсон говорит, он очень хорош, правда, немного мрачен.Ничего, все образуется и со временем заживет. Как у всех. Ему придется взятьсебя в руки ради мальчика.

История Доусона глубоко тронула Эдварда, живо напомнив о егособственных несчастьях. Слишком хорошо он понимал чувства молодого человека, лишившегосяжены, пусть обстоятельства гибели ее и Элизабет совершенно разные.

Несколько мгновений Эдвард молча сидел, уставясь впространство, глубоко погруженный в невеселые мысли, и Оливия не посмелапотревожить его. Оба испуганно подняли головы, когда в дверях появился ДжонУотсон.

– Как это вы ухитрились проникнуть сюда без доклада?Забрались в окно? – засмеялся Хендерсон при виде старого приятеля и, легкоподнявшись, шагнул навстречу. Выглядел он превосходно – благодаря неусыпнойзаботе Оливии и несмотря на постоянные жалобы на здоровье.

– Никто не обратил на меня внимания, – шутливопожаловался Джон, высокий стройный мужчина с гривой седых волос, чем-то оченьнапоминавший отца Оливии. Две пары голубых, весело искрящихся глаз встретились,и между мужчинами немедленно завязалась оживленная беседа. Оба знали друг другаеще со школьных лет. Эдвард дружил со старшим братом Джона, теперь уже умершим.Кроме того, Джон много лет вел дела Эдварда.

Видя, что мужчины заняты друг другом, Оливия потихонькупроверила, все ли в порядке. Она уже хотела уйти, но, повернувшись, едва неоказалась в объятиях Чарлза Доусона. Странно было видеть его здесь, в этойкомнате, и сознавать, сколько пережил этот человек.

Девушка невольно смутилась. Он и не подозревает, что ей ужевсе известно!

Какое красивое, хотя и суровое лицо, а глаза… она никогда невидела таких грустных озер изумительного темно-зеленого цвета, почти какморская вода. Но он все же слегка улыбнулся, когда Эдвард их знакомил. И толькосейчас Оливия разглядела, что, кроме скорби, они излучают доброту, и ейвнезапно захотелось протянуть руку и ободряюще погладить Чарлза по щеке.Утешить.

– Как поживаете? – вежливо спросил он, пожимая ееруку и с интересом рассматривая девушку. Именно рассматривая, а не глазея,хотя, разумеется, он сознавал, как она красива. Однако во взгляде не светилосьничего, кроме искреннего любопытства.

– Могу я предложить вам лимонада? – с неожиданнойзастенчивостью осведомилась Оливия, поспешив скрыть неловкость за привычнымиобязанностями хозяйки. – Или предпочитаете херес? Боюсь, отец даже в такуюжару пьет только херес.

– Я, пожалуй, удовольствуюсь лимонадом, – сноваулыбнулся Чарлз, и мужчины вновь вернулись к предмету своего разговора.

Оливия налила лимонад Доусону и Уотсону и предложила имбирногопеченья, а потом потихоньку удалилась и прикрыла за собой дверь. Но передглазами все стояло лицо Доусона. Она не могла отделаться от мыслей о нем.Интересно, сколько лет его сыну? Вспоминает ли он жену или в его жизни ужепоявился кто-то?

Девушка попыталась забыть о Доусоне. В конце концов простонеприлично столько внимания уделять одному из поверенных отца!