Бабуля затараторила:

– На восток. Вся зараза оттудова приходит и туды, ежели чего, убегает. Как горы горынычевские пройдёшь, скалы хохочущие минуешь, так сразу в болота глинистые уткнёшься. Их-то точно не пропустишь, вонючие сильно… Потом пути расходятся. Направо будет озеро сумасшедших русалок, дуб ещё вековой растёт, потом леса непроходимые – так-то не страшно, их задом наперёд легко миновать, – там ещё дверь чёрная в никуда… Но ты туда не ходи. Тебе налево. Чего там – неизвестно. Там никто не бывал, туда твоя путь-дорога и лежит.

– Клёво! – выдохнул Тёмка.

– Чевось?

– Про Джи Пи Эс не спрашиваю, а карты у вас ещё не изобрели?

– Карты? Карты есть. Только они-то тебе на кой? Ты, поди, ни гадать, ни ворожить не умеешь? Али с мастями дружишь?

– С головой я не дружу… – пробубнил новоявленный герой.

– Это да, – озадачилась Яга. – Один-то заплутаешь. А клубки путеводные ещё в прошлом году закончились…

– Места у нас тёмные, обитатели лютые, – устрашающе выпучив глаза, зашептала рыжая, – сгинешь, как пить дать, сгинешь!

– Так пущай с Веснушкой идут, – нашла решение бабка.

– И то верно, – согласился довольный, как муха в варенье, кот. – Она и дорогу знает и, хоть не бог весть какая колдунья, а всё в пути подмога.

– Ха! Умылся?! Все подвиги мои! – ликующая девчонка ткнула Тёмку локтем в бок.

– Супер! – выдохнул герой. – Во попал!

– Так, – засуетилась бабка, – по-скорому в дорогу собираемся.

Она с головой нырнула в здоровенный сундук. Оттуда полетели странные и жуткие предметы: коробка, из которой выбежали зелёные мыши; несколько свёртков, издающих жуткие звуки; мешки и корзинки, тут же улизнувшие за печку; клубки ниток, шипящие, словно змеи и тут же заползшие под лавки.

– Вот! Зеркало для связи. Ежели чего случится, и помощь моя занадобится али совет, постучишь по нему три раза. – Яга продемонстрировала. Зеркало пошло рябью и изобразило чёрный экран. – Барахлит иногда, а так ещё о-го-го! Помыть, так ему работать и работать ещё. – Она деловито протёрла волшебный предмет подолом. Зеркало отреагировало всё той же рябью, а очутившись в руках у Тёмки, издало неприличный звук и показало язык.

– Ничего, привыкнешь, – заверила бабуля.

Мальчишка захохотал. Приключение становилось всё интересней.

– Ты чего?

– Палка-отгребалка с неизвестными свойствами, зеркало с придурью и колдунья-неумёха. Кто ж с таким арсеналом из подвига ратного вернётся?

– А ты не привередничай! – надулась Яга. – Я тебя как родного собираю. Всем сердцем болею… Печку, вона, у Емели спроворила, чтоб не пешком, – а он ворчит.

– Не ворчу – восхищаюсь!

– Ну, присядем на дорожку… – скомандовала Яга.

К мальчику подлетела табуретка, сбила с ног, усадила верхом.

– А ужинать? Почивать? «Утро вечера мудренее»? – неуверенно поинтересовался Тёмка, с трудом сохраняя равновесие. – Сборы, проводы, прощанье?

– И где ты только этой ерунды нахватался? – фыркнула Веснушка. – Ты ещё баньку истопить потребуй!

– А чего тянуть? – Яга пожала плечами. – Печь дымится, скатерть-самобранку сложили – вперёд! До вечера ещё далеко.

– Супер! – только и осталось, что согласиться.

– Ну, пора, – объявила хозяйка избушки и резво вытолкала всех за дверь.

На улице светило яркое солнце. На небе не было ни облачка. Беззаботные куры пощипывали свежую травку. Картину мира портила печка. Она пыхтела и подрагивала. В топке трещали дрова, из трубы с ужасающим свистом вылетал дым: ну, только копытом не била.

– На подвиги ратные спешит, – пробубнил Тёмка и полез наверх следом за Веснушкой.

Яга умилённо прищурилась и даже пустила скупую слезу. Мефодий выудил откуда-то кружевной платочек и скорбно помахал им вслед.

– Значит так, – заявила рыжая, едва провожающие скрылись из виду, – я тут всё знаю, поэтому буду за главного. Ну а ты на подмоге.

– Договорились, – хихикнул Тёмка. – Тогда сообрази-ка чего-нибудь поесть. Раз такая всезнающая.

Малолетняя колдунья надулась, но из здоровенной корзины, собранной Ягой в дорогу, извлекла скатерть с бахромой. На ней тут же возникли чашки, самовар и блюдо с пирожками.

– А кроме пирогов тут больше ничего не едят? – закапризничал Тёмка. – Эти хоть и не летают, в отличие от бабкиных, но уже порядком надоели.

– Ишь, какие привередливые! – проворчал из ниоткуда скрипучий старческий голос. – Я вас кормить не нанималась!

Скатерть мгновенно опустела. Предусмотрительная Веснушка еле-еле успела схватить пирожок.

– Вот теперь сам с ней договаривайся, – фыркнула девчонка. – Волшебные предметы очень обидчивые, с ними осторожно надо. Вежливо.

– А я откуда знать должен?! Я отродясь ни одного волшебного предмета не видел. И вообще – реалист. Ни в волшебство, ни в сказки не верю!

Хотя, нехорошо получилось. Тёмка расстроился, что скатерть обидел. Рыжая могла бы и предупредить, – а сама чавкает пирожком и ехидно улыбается.

– Какая красивая, – начал мальчик и нежно погладил бахрому, – до чего затейливый узор! – В ответ молчание. – Шёлковыми нитями вышита, а словно золотыми.

– Чистое золото! – гаркнула скатерть.

– Ручная работа, наверное?

– Абсолютный эксклюзив!

– Я такой красоты никогда не видал, – как соловей заливался Тёмка. – А уж готовит как – пальчики оближешь!

– Ладно, – смилостивилось вредное настольное покрытие, – будет вам в обед: щи с гусём и потрошка в горшочке. Я сегодня чувствительная очень. Но сейчас – всё! Профукали трапезу! – Скатерть-самобранка свернулась конвертиком, показывая, что это её последнее слово.

Веснушка запихнула последний кусок пирожка в рот и сообщила:

– Это да, согласная я. Можно и потом. Нечего тебе перетруждаться. Бабуля, она всегда говорит, что волшебные предметы больше отдыхать должны. Веками. В сундуке. На самом дне.

– Чавось?! – пискнула скатерть осипшим голосом.

– Моль, говорю, у Яги в сундуке толстая и прожорливая. До шёлка с золотом больно жадная.

– А я чё? Я ни чё! Сами же молчите! А я хоть и волшебная, а мысли читать не умею. Яичницу желаете?

– Желаем. И ещё пирожных тех, розовых с кремом. Ты чего будешь?

– А-э-э… – Тёмка растерялся.

– Чипсы, колу? – любезно предложила скатерть.