– Любочка, – усмехнулся он, –золотце мое, а где были твои понятия о справедливости, когда мы ночью выпивалис Родей разные коктейли с экзотическими названиями типа «Секс на пляже»,«Черный дьявол» или «Глубинная бомба»? И кушали какое-то обалденное копченоемяско? И конфеты из большой коробки? И слушали анекдоты про «новых русских»?

– Ну, а чего бы ты хотел? Чтобы я такпрямо ему и сказала, что о нем думаю? Во-первых, мы были у него в гостях,неудобно все-таки, а во-вторых, он бы меня сразу зарезал!

– Детка, – вздохнул Николай, –ну что ты несешь?! Тебя зарезал, потом нас с Витьком как свидетелей, да? Исложил в полиэтиленовые пакеты, и выбросил на помойку. А машину нашу поджег бы.Так, что ли? Ладно, кончай глупости городить. Это у тебя с недосыпу. Сейчаспойдешь домой, выспишься – и будешь вспоминать сегодняшнюю ночь, какзамечательный эпизод своей славной трудовой биографии.

Лицо Любы не утратило печального выражения.

– Я-то пойду домой, – сказала онатак уныло, словно до родного дома ей предстояло, самое малое, тащиться пешком вцентр Сормова, а не пройти всего один квартал. – Я-то пойду, а вот ты…

– А что со мной? – озадачилсяНиколай. – Да не стой с таким видом, будто меня понесут на носилках ногамивперед!

Наконец-то Люба прыснула. И вид у нее теперьбыл радостный-прерадостный, хотя новость Николаю она сообщилаотвратительную-преотвратительную:

– Белинский не вышел! Позвонил, чтокамень в почке зашевелился, к нему ночью «Скорую» вызывали, ты представляешь?!

Белинский (не Виссарион Григорьевич, занудныйкритик XIX века, а отличный кардиолог Вениамин Петрович, старинныйдруг-приятель Николая) должен был заступить на смену сегодня в восемь утра. Егоболезнь означала только одно: сейчас появится главврач Александр Викторович,розовощекий здоровяк, и, сияя голливудской улыбкой, начнет бить Николая поплечу увесистой ручищей и басить:

– Ну, Колька, ну, куда ж деваться? Накого ж ты нас покинешь? Ничего, потом денек к отпуску получишь. А как на войне,к примеру, там же вообще круглыми сутками под огнем приходилось, и ничего?!

Учитывая, что Александр Викторович вмединституте учился всего на два курса старше Николая (они даже неоднократновыпивали в тесной компании в общаге!), его воспоминания о войне имели большуюисторическую ценность. Да, впрочем, какая разница, что он скажет? Фактоставался неизменным: Николаю придется заступить на смену и работать до тех пор,пока не вызовут следующего дежурного врача, которому выходить по графику толькозавтра. Но он мог бы поспорить на все эти бывшие нумера вместе с конюшнями, чтосменщика не найдут, потому что он сегодня подрабатывает в своем Автозаводскомрайоне – тоже на «Скорой», только линейным врачом. То есть, хочешь не хочешь,придется отдежурить вторые сутки – практически без сна, ибо если обычной ночьюудается прихватить часок-другой-третий-четвертый, то нынешняя ночь из-за РодикаПечерского выдалась напряженной… и это еще мягко сказано.

– 508-я, – сказал в это времядинамик, – 508-я, на выезд попрошу. Помощь надо оказать вкожвендиспансере, там больному плохо с сердцем.

– Господи, – с подвывом зевнулНиколай, – что, у них своих врачей нет? «Курьерчик», дорогой, сделай вызовподальше, в Зеленый город, что ли, может, посплю по дороге!

Однако всю первую половину дня пришлосьмотаться по центру и поспать не удалось. К тому же Витек, парень, безусловно,хороший, но с языком без единой, самомалейшей косточки, уже успел растрезвонитьо ночном приключении каждому встречному-поперечному, и бригада Белинского, вкоторую естественно влился Николай, тотчас же одолела его вопросами.

Строго говоря, одолевал в основном шофер дядяСаша, а фельдшер Палкин сидел молча, поджимал губы и косился на Николаябрезгливым взором праведника, нос к носу столкнувшегося с грехом, изредкаворча:

– Жаль, меня там не было, я бы этимбраткам… они бы у меня получили по сопатке! Ишь, расплодились, элементы!

Вообще-то, никакой он был не Палкин, а Паша Вторушин,и раньше работал на центральной станции в бригаде «психов», то естьпсихотерапевтов, выезжавших на всяческие нервные патологии. А там, конечно,своя, особая специфика работы. Приходится порою и силу применять, буквально напинках «вынося» больного в карету. И некий нервный субъект однажды так обиделсяна Пашин чрезмерно фамильярный тычок, что набросился на него и изодрал в кровьлицо, а также влепил чувствительный удар в нижнюю часть тела. Паше даже набольничном пришлось какое-то время провести! И тогда он завел себе резиновуюмилицейскую дубинку. Просто так, на всякий случай. Однако ему настрогозапрещалось брать ее в квартиры к больным, и палка просто лежала себе подносилками в салоне «Скорой». Иногда Паша даже забывал ее забирать домой, и палкатак и путешествовала с разными сменами, сделавшись чем-то вроде театральногореквизита. Но, как говорится, если ружье на сцене висит, значит, оно непременнодолжно выстрелить… Настала и палкина очередь. Как-то раз нарк, выведенный изкомы, чрезмерно возбудился и врезал фельдшеру в глаз. Не говоря ни слова, Пашавыбежал из квартиры, спустился к машине, достал из-под сиденья залежавшийсяреквизит и, воротясь, несколько раз ударно врезал нарку. Все так же молча иделовито, как исполнял любую работу. В результате нарка снова пришлось выводитьиз комы, а Паша, переведенный с центральной станции в районную, отныне звалсятолько Палкиным. Впрочем, бог с ним, его частная жизнь в данном случае особойроли не играет.

Николай сначала отнекивался, отмахивался отдяди-Сашиного любопытства, а потом сам увлекся воспоминаниями, потому что такаяистория, в какую он попал ночью, случается далеко не с каждым.

Родик Печерский являлся отнюдь не святыммучеником или божиим угодником, как можно было предположить по его прозвищу. Онопроистекало оттого, что Родик был первым авторитетом в Верхних Печерах –огромном районе! – и считался одним из криминальных отцов города. Отмотавна нарах в общей сложности такое количество лет, что иные человеческие жизникороче, он теперь по мере сил старался соблюдать корректные отношения сзаконом. Это ценилось блюстителями оного, тем более что за Родиком стоялислишком серьезные авторитеты, чтобы с ними не считаться. Но, как говорится,силен бес: и горами качает, а уж людьми, что вениками, трясет. И не иначе какпо наущению этого самого беса задержал Родика молоденький инспектор ГИБДД занезначительное дорожно-транспортное происшествие: джип Печерского маленько неподелил перекресток с черной «Волгой».