Но ничего подобного я не сказал Эрни. Он сам должен былрешать, что ему делать. В конце концов это не могло продолжаться слишком долго— Эрни был достаточно умен. Или так казалось.

— Мне нравится, что Реппертон ушел, — сказал я. — Но янадеялся, что Дарнелл будет только временной мерой. Все равно двадцати долларовв неделю не хватит на детали и инструменты, которые тебе понадобятся.

— Потому-то я и ездил к Дарнеллу! — воскликнул Эрни. — Япредложил ему двадцать пять долларов.

— О Боже! Если бы ты дал объявление в газете, то уверяютебя…

— Нет, дай мне закончить, — перебил меня Эрни. По голосучувствовалось, что он еще был взволнован. — Когда я зашел к нему, он сразу стализвиняться за Реппертона. Он сказал, что был несправедлив ко мне.

— Он так сказал? — Я верил словам Эрни, но не доверялДарнеллу.

— Ну да. И он предложил отработать у него часть платы застоянку. Раскладывать инструменты, смазывать подъемники, что-нибудь вроде того.Десять, а может, двадцать часов в неделю. Тогда я буду платить десять долларовза место в гараже и половину стоимости инструментов. Что ты на это скажешь?

Я подумал, что это звучало слишком хорошо, чтобы бытьправдой.

— Побереги задницу, Эрни.

— Что?

— Мой отец говорит, что он плут и мошенник.

— Я этого не заметил. Думаю, это все просто разговоры. Онпорядочный грубиян, но не более того.

— Только советую тебе держать ухо востро. — Я переложилтелефонную трубку в другую руку. — Смотри в оба и сваливай оттуда, как толькоувидишь что-нибудь неладное.

— Ты говоришь о чем-то определенном?

Я вспомнил о темной истории с наркотиками.

— Нет, — сказал я. — Просто я не доверяю ему.

— Ну-у… — сомнительно протянул он и, помолчав, вернулся кпервоначальной теме — к Кристине. — Я не знаю, что со мной будет, Дэннис, еслия не починю ее. Кристина… она действительно вся побита. Кое-что мне удалосьсделать для нее, но чем больше я привожу ее в порядок, тем больше нахожуповреждений. Во многих я даже не могу разобраться, но надеюсь, что разберусь вскором времени.

— Угу, — без особого удовольствия произнес я. Послеразговора с Лебэем мои симпатии к предмету его любви пересекли нулевую отметкуи двигались в отрицательную сторону.

— Ей нужно поменять всю переднюю часть и тормозные колодки…рессоры… Я могу попытаться отполировать поршни… Но мне не хватает техпятидесяти пяти долларов, которые я получил на стройке. Ты меня понимаешь,Дэннис?

Чувствуя, как у меня засосало под ложечкой, я вспомнилодного парня, который раньше ходил в школу вместе с нами. Его звали ФрэддиДарлингтон. Фрэдди не отличался большим умом, но он был хорошим парнем схорошим чувством юмора. И вот полгода назад он подцепил какую-то потаскуху изночного варьете. Она его скрутила в два счета, и у них должен был родитьсяребенок. Фрэдди пришлось бросить школу и устроиться на работу посудомойщиком втом же варьете, из которого недавно ушла его подруга. С тех пор Фрэдди сталвыглядеть на десять лет старше, и, встречаясь с ним, я был готов заплакать,потому что знал, где его избранница пропадала по вечерам. А ведь он говорил оней без тех просительных интонаций, которые я слышал в голосе Эрни: «Вам онанравится, да? Правда, она хорошая? Ведь она не совсем большая дрянь? Ведь,может, это просто дурной сон, и я скоро проснусь, правда? Правда? Правда?»

— Конечно, — сказал, я в телефонную трубку. Воспоминания онесчастьях Фрэдди Дарлингтона заняли у меня не больше двух секунд. — Я понимаютебя, Эрни.

— Хорошо, — облегченно проговорил он.

— Только побереги задницу. Особенно, когда начнутся занятияв школе. Держись подальше от Бадди Реппертона.

— Обещаю.

— Эрни…

— Что?

Я замялся. Мне хотелось спросить, не говорил ли Дарнелл, чтоКристина уже стояла в его гараже.

Больше того, я хотел рассказать о том, что случилось смиссис Лебэй и ее маленькой дочкой Ритой. Но я не мог. Он бы узнал, где яраздобыл эти сведения. И со своим щепетильным отношением ко всему, что касалосьего проклятой машины, подумал бы, что я действовал за его спиной, — разумеется,так оно и было. Но, сказав ему об этом, я рисковал положить конец нашей дружбе.

— Ничего, — произнес я. — Просто хотел сказать, что,по-моему, ты нашел подходящий дом для своей ржавой развалюхи. Поздравляю.

— Дэннис, ты задница.

— Спасибо. Беру пример с тебя.

Эрни засмеялся.

— Тогда заткнись, — сказал он и повесил трубку.

* * *

Я вернулся в общую комнату, собираясь пойти спать. У менябыло скверное настроение.

Во время телефонного разговора с Эрни я слышал, каквыключился телевизор, и решил, что отец пошел наверх. Но я ошибался. Он сидел вкресле, откинувшись назад. Ворот его сорочки был расстегнут. Я с тяжелымчувством заметил, какими седыми стали волосы на его груди и на голове; назатылке просвечивал розовый череп. Мой отец уже не был ребенком. С еще болеетяжелым чувством, я подумал, что через пять лет, когда теоретически уже окончуколледж, мой отец будет совсем толстым и лысым — стереотип бухгалтера. Пятьдесят— через пять лет, если не повторится сердечный приступ. Первый был не самымопасным, как однажды он сказал мне. Он не добавил, что второй не будет похож напредыдущий. Я знал это так же, как мама и он сам. Одна Эллани еще считала егонеуязвимым — но разве иной раз я не ловил ее вопросительного взгляда? Мнеказалось, да.

Внезапно умер.

Я почувствовал, как у меня темнеет в глазах. Внезапно.Выпрямившись за столом и схватившись за грудь. Внезапно. Выронив ракетку натеннисном корте. Не хочется иметь таких мыслей о своем отце, но иногда ониприходят. Бог знает какими путями.

— Кое-чего я не мог не подслушать, — сказал он.

— Да? — враждебно.

— Дэннис… Эрни угодил ногой в кучу чего-то липкого икоричневого?

— Я… еще не знаю, — медленно сказал я. Ведь чем я,собственно, располагал? Ничем.

— Ты не хочешь говорить об этом?

— Если можно, то не сейчас. Ладно, пап?

— Хорошо, — произнес он. — Но если… если, как ты сказал потелефону, дело будет плохо, то ради Бога, объяснишь ты мне, что происходит?