Я припарковал машину на стоянке возле магазинаавтозапчастей, также принадлежавшего Дарнеллу, и пошел к мастерским, откудадоносились лязганье инструментов, визг сверлильных станков и грохотпневматических молотков. Перед самым входом какой-то щуплый парень в потертойкожаной куртке выправлял руль старого велосипеда. На левой щеке парня чернелаширокая грязная полоса. Сзади на спине его куртки был изображен череп, как уЗеленых Беретов с восхитительным девизом: УБЕЙ ИХ ВСЕХ, И ПУСТЬ ГОСПОДЬПРИБЕРЕТ ИХ.

Он посмотрел на меня налитыми кровью, лунатическими глазамиРаспутина, затем снова занялся делом. Вокруг него в хирургическом порядке былиразложены инструменты, каждый с клеймом ГАРАЖ ДАРНЕЛЛА.

Внутри мир был заполнен глухим эхом, разносившим повсюдузвучные удары по листовому железу, крики людей и их беспрестанную ругань.

Я огляделся, думая найти Дарнелла, но не увидел его. Никтоне обращал на меня особого внимания, поэтому я с невозмутимым видом направилсяк стоянке номер двадцать, где находилась Кристина. Справа от нее двое толстыхребят в майках теннисной лиги ставили багажник на небольшой автофургон,переживший все свои лучшие дни. Стоянка слева пустовала.

Приближаясь к Кристине, я чувствовал, как ко мневозвращается озноб. Для него не было никаких причин, но я ничего не мог с собойподелать — и даже не совсем осознанно взял немного влево, в сторону пустойстоянки. Мне не хотелось оказаться у нее спереди.

Первой моей мыслью было то, что внешность Эрни улучшиласьодновременно с состоянием Кристины. Второй моей мыслью было то, что работы надней он проводил в какой-то странной, хаотической последовательности… а ведьЭрни обычно был таким методичным.

Старая погнутая антенна была заменена новой, сверкавшей наначищенной круглой подставке. Половина передней решетки «фурии» была обновлена;другая половина была все такой же смятой и проржавевшей. И там было что-то еще…

Нахмурившись, я прошел вдоль ее правого крыла к заднемубамперу.

«Вероятно, это было с другой стороны, вот и все», — подумаля.

Я обошел ее и посмотрел с другой стороны, но там этого тожене было.

Я стоял у задней стены и, все еще хмурясь, старалсявспомнить. Я был почти уверен, что, когда впервые увидел ее, стоявшей на газонеЛебэя, сзади у нее, с левого или правого бока, была глубокая ржавая вмятина.

Я начал думать, что тогда мне просто показалось, затемнемного встряхнул головой, пытаясь привести в порядок свои мысли. Она была там:я это ясно запомнил. Если ее сейчас не было, то это вовсе не значило, что ее небыло тогда. Очевидно. Эрни выправил ее и чертовски хорошо поработал, чтобыскрыть повреждение.

Вот только…

Там не было ни малейшего признака того, что он что-нибудьделал. Ни следов грунтовки, ни пятна свежей краски. Только красный игрязно-белый родной цвет Кристины.

Но черт побери, она была раньше! Глубокая вмятина, покрытаяржавчиной по краям.

Но все-таки теперь ее не было.

Я почувствовал себя очень одиноким среди металлическогогрохота и скрежета, и мне стало очень страшно. Все это было нелепо и дико. Онзаменил антенну радио, тогда как выхлопная труба свешивалась почти до земли. Онпоменял одну половину радиаторной решетки, но не притронулся к другой. Онговорил мне о работе над передом машины, но вместо нее поменял старую грязнуюобивку заднего сиденья на новую, красную. Обивка правого переднего сиденья былараспорота от края до края.

Все это мне не нравилось. Все это было дико и не похоже наЭрни.

Какое-то воспоминание мелькнуло у меня в голове, и, преждечем подумать о чем-то, я немного отодвинулся назад и взглянул на автомобильцеликом — не на одну или другую деталь, но сразу на все. И я получил то, чтохотел; это с щелчком встало на свое место, и ко мне вернулся озноб.

Тот вечер, когда мы везли ее сюда. Спустившее колесо.Замена. Я тогда посмотрел на старую покрышку и подумал о том, что она колесилапо земле в те дни, когда президент разбирался с кризисом на Кубе.

Я еще раз оглядел машину: на ней были новые антенна, частьвоздухозаборной решетки, заднее сиденье и задний бортовой фонарь, но ни одногонового колеса.

Это навело меня на другое, уже совсем давнее воспоминание. Вдетстве мы с Эрни ходили в летнюю двухнедельную баптистскую школу, и тамучительница каждый день начинала рассказывать какую-нибудь библейскую историю,всякий раз оставляя ее незаконченной. Затем она давала каждому из нас по листкубелой — магической бумаги. Если вы скребли по ней монеткой или обратным концомкарандаша, то на чистой поверхности проступали цветные картинки: голубка,приносящая оливковую ветвь старому Ною, рушащиеся стены Иерихона иликакое-нибудь другое маленькое чудо в том же духе. Мы оба, затаив дыхание,наблюдали за тем, как на бумаге постепенно появлялись эти картинки. Сначалаодна линия, плавающая в пустоте… затем вторая… затем они объединялись с другимии обнаруживали скрытую взаимосвязь… обнаруживали скрытое значение.

Я с возрастающей тревогой снова посмотрел на Кристину,пытаясь избавиться от чувства, что в ней мне виделось что-то ужасающе похожеена те чудесные магические картинки.

Я захотел заглянуть под капот.

Внезапно мне стало очень важно заглянуть под капот.

Я обошел машину (не знаю почему — мне не хотелось находитьсявпереди нее) и попробовал нащупать кнопку, открывающую капот. Это мне неудалось. Тогда я подумал, что она, вероятно, находится внутри.

Я начал ходить вокруг, а затем увидел кое-что еще, испугавшееменя почти до бесчувствия. Наверное, я мог ошибаться в отношении вмятины. Язнал, что ошибался, но по крайней мере технически…

Однако это представляло собой нечто совсем иное.

Я должен был признать, что она стала меньше.

Мои мысли кинулись к тому дню месячной давности, когда язабрел в гараж взглянуть на машину Лебэя, пока он и Эрни договаривались в домео покупке.

Левая часть ветрового стекла целиком была опутана паутинойтрещин, которые расходились во все стороны от белой выбоины в центре, оставленной,вероятно, каким-нибудь летевшим камнем.

Теперь эта паутина казалась гораздо меньшей и гораздо менееплотной — вы могли рассмотреть сквозь нее внутреннюю отделку машины, чегораньше не смогли бы сделать, я в этом уверен («Просто световой эффект, вот ивсе», — шепнул мне мой мозг).

И все-таки я должен был ошибаться — потому что это былоневозможно. Просто невозможно. Можно было поменять ветровое стекло: это непроблема, если есть деньги. Но заставить трещины затягиваться…