В столь сложных условиях – даже больше, чем прежде. И всего-то - на пару дней...

Ведьмой и гарпией быть легче.

Быть человеком опасно.

Фрэнсис Хардинг «Дерево лжи»

Городской архив находился в подвале загса. Спускаясь вниз по стертым ступеням, я усердно отгоняла мысль о возможной западне. Да, к подвалам я с некоторых пор относилась с предубеждением.

Бабушка-архивариус удивилась мне несказанно. Встала, отложив вязанье и поправив огромные очки, прищурилась слеповато.

– Добрый день, – я любезно улыбнулась.

А в архиве царил вечный глухой вечер. Шкафы с ящиками, «разделяющие» огромный зал на множество мелких отсеков, кутались во мрак. С потолка свисало несколько старинных люстр с пыльными лампочками-«свечами», но горела из них едва ли четверть. Стол архивариуса у двери со включенной лампой – крошечный островок мягкого света в сырой подвальной тьме. Света – и относительного тепла от обогревателя.

– Здравствуйте, девушка, – старушка смотрела на меня с крайним подозрением. Явно непривычная к посетителям. – Вы по какому поводу?

Я объяснила. По дороге сочинила легенду – да, хочу посмотреть на старые планы города, узнать даты постройки для выставки, поискать старые дома – или их остатки, если повезет выкопать из сугробов. Звучало странно и нелепо, но архивариуса история отчего-то вдохновила. Наверно, от постоянного отсутствия посетителей.

– Пойдемте, – она тяжело вышла из-за стола, кутаясь в шаль. – Покажу, где что лежит, а дальше уж вы сами. Чай не ребенок.

И, шаркая чунями, старушка обошла меня и поковыляла вперед. И так и просился ей в руку для полноты образа старый подсвечник с зажжённой свечой...

– Вот здесь, – архивариус остановилась у дальней стены, – ящики подписаны. Открывайте, ищите... не чихайте громко, – добавила со смущенной улыбкой. – Почитай полсотни лет тружусь в архиве, а не помню, чтоб кто-то интересовался картами. Стол там, – и махнула рукой на межшкафный «коридор».

Я присмотрелась. Оказалось, да, ютится у стены покосившийся стол, скрытый темнотой. И вроде даже с лампой.

– Располагайтесь. Я работаю до шести, но если надо, задержусь, – и добавила тепло: – Чайком напою, коли замерзните.

– Спасибо, – я тоже улыбнулась.

Она медленно и тяжело поплелась обратно, а я, внимательно изучив указатели, застучала ящиками. И, разумеется, сразу же расчихалась.

– Будьте здоровы! – донеслось от стола архивариуса веселое.

– Спасибо... – повторила я, шмыгая носом и натягивая на лицо шарф.

Помогло не очень. Я выгребла из ближайшего нужного ящика кипу папок и устремилась к столу. Для начала – прочихаться. А после, стряхнув вездесущую пыль с документов, включить настольную лампу и сесть за изучение.

Карт и планов, к сожалению, не нашлось, только словесные описания и выцветшие фото. И не двухсотлетней давности – или сколько там мосту, Анжела говорила... – а советской. Напечатанные на машинке и без ятей. Стиль, правда, страшный... Достав из кофра блокнот и ручку, я погрузилась в изучение документов и конспектирование, благо, опыта хватало. Да и к пыли я притерпелась быстро, как и холоду. Как и к мысли о том, что парни в мое отсутствие не наломают дров. Не наломают. Один из них точно умный и умеет учиться не только на своих ошибках.

Пару раз приходила бабушка-архивариус с кружкой горячего чая. Я рассеянно улыбалась, благодарила, залпом выпивала чай и снова погружалась в архивы. Полчаса работы – сбегать к ящикам, относя изученное и захватывая новое. Приказы и договоры подрядов, планы и фотографии со строек – и ничего интересного, всё в обход моста и сакраментальных двенадцати «диагональных» домов. Кажется, досоветского периода просто не существовало в природе.

Отложив очередную папку, я задумалась. Советская власть славилась тем, что уничтожала труды дореволюционной эпохи, будь законы, здания или документы. Или люди. Дабы ничто хорошее не напоминало о том, что и при императоре в России жилось неплохо. И, вероятно, ничего полезного здесь я не найду. И остаются только... люди. Городские легенды и мистическая память живучее любой власти, и наверняка среди старожилов остались помнящие. Бабушка Анжелы, например. Или архивариус.

Или документы убрали еще по одной причине.

Встав, я вернулась к ряду шкафов и решительно захлопала ящиками. Не одна же я такая умная, черт возьми. Просто слишком – слишком! – привыкла жить в своем крошечном мирке, где существовала лишь я и иногда «рудимент». Пустых ящиков не нашлось, зато обнаружились три с минимумом документов. Пара хиленьких папочек, к тому же не совпадающих с указателями, и очень-очень мало пыли.

Проведя пальцем по дну последнего ящика, практически не пыльного, я хмыкнула и задвинула его обратно. Конечно, выгребли. Разумеется, ничего полезного я тут не найду. Естественно...

– Чайку?

Оглянувшись, я вздрогнула.

...попалась, как ребенок.

Бабушка-архивариус стояла в проходе и улыбалась. Очень душевно и мило. Так, что сразу захотелось оказаться подальше от нее, на другом краю города. Или... хотя бы рядом с крестниками. Как же хорошо они маскируются, сволочи, ни один амулет не сигналит и даже воздух «не тот» не всегда чувствуется...

– Что вам нужно? – ляпнула я зачем-то, шаг за шагом отступая к стене и судорожно сканируя пространство.

Если «рудимент» прав, и я напитываюсь от домов-артефактов, то сейчас смогу использовать магию... хотя бы чтобы унести ноги. Да, петлю не свить, это слишком энергозатратно, но вот понять, есть ли здесь другие входы-выходы, прорвать ткань реальности – и пробить дверь...

– Ничего, – улыбнулась «бабушка», снимая очки и выпрямляясь. – Теперь – ничего. Просто составь одинокой старухе компанию, будь ласка, – морщинистое лицо разгладилось, колючие глаза стали абсолютно белыми. Но не зеркальными, как у высшей нечисти, а ледяными. Матовыми. Точно снегом запорошенными.

Меня затопило липким страхом, и жуткое ощущение полнейшей беззащитности усугублялось абсолютной тишиной. Снаружи всё будто вымерло. И – усиливающимся холодом. Кольца и браслеты, кажется, примерзли к коже, впиваясь в руки ледяными иголками. Только колоть и... Но только ли?..

– Не торопись, – раздался простуженно-хриплый голос «бабушки», и за ее спиной задрожало белое марево. Снежинки свивались в узкие вихри, зимними змеями ластились к разведенными в стороны рукам, сторожевыми псами замирали у ног. – Не убегай, ведьма.

Да черта с два я тут останусь... Браслет, данный Верховной, по-прежнему грел локоть силой, и... Кожу на руке под свитером пощекотали холодные пальцы, браслет сжался обручем. Ледяным. Застывшим. Бессильным.

Я кинула злой взгляд на «архивариуса», а та улыбнулась широко и повторила:

– Не торопись.