А вскоре нашелся и Роджерс. Его обнаружили в пристройке —флигель этот служил прачечной. В руке он все еще сжимал маленький топорик —очевидно, колол дрова для растопки. Большой колун стоял у двери — на его обухезастыли бурые пятна. В затылке Роджерса зияла глубокая рана…

— Картина ясна, — сказал Армстронг, — убийца подкралсясзади, занес топор и в тот момент, когда Роджерс наклонился, опустил его.

Блор водился с топорищем — посыпал его мукой через ситечко,позаимствованное на кухне.

— Скажите, доктор, нанести такой удар может только оченьсильный человек? — спросил судья.

— Да нет, такой удар могла бы нанести даже женщина, если яправильно понял ваш вопрос, — и он быстро оглянулся по сторонам.

Вера Клейторн и Эмили Брент ушли на кухню.

— Девушка и тем более могла это сделать — она спортсменка.Мисс Брент хрупкого сложения, но такие женщины часто оказываются довольнокрепкими. Кроме того, вы должны помнить, что люди не вполне нормальные, какправило, наделены недюжинной силой.

Судья задумчиво кивнул. Блор со вздохом поднялся с колен.

— Отпечатков пальцев нет, — сказал он, — топорище обтерли.

Позади раздался громкий смех — они обернулись: посреди дворастояла Вера Клейторн.

— А может, на этом острове и пчелы есть? Есть или нет? — визгливымголосом выкрикивала она, перемежая слова неудержимыми взрывами хохота. — И гдетут мед? Ха-ха-ха!

Мужчины недоуменно уставились на Веру. Неужели этавыдержанная, уравновешенная девушка сходит с ума у них на глазах?

— Да не глазейте вы на меня! — не унималась Вера. — Вы что,думаете, я рехнулась? А я вас дело спрашиваю: где тут пчелы, где тут пасека?Ах, вы не понимаете? Вы что, не читали эту дурацкую считалку? Да она в каждойспальне вывешена для всеобщего обозрения! Не будь мы такими идиотами, мы бысразу сюда пришли.

— «Семь негритят дрова рубили вместе». Я эту считалкунаизусть знаю. И следующий куплет: «Шесть негритят пошли на пасеку гулять»,поэтому я и спрашиваю, есть ли на острове насека. Вот смеху-то! Вот смеху!.. —Она дико захохотала. Армстронг подошел к ней, размахнулся, отвесил пощечину.Вера задохнулась, икнула, сглотнула слюну. Постояла тихо.

— Спасибо… Я пришла в себя… — сказала она чуть погодяпрежним спокойным, выдержанным тоном. Повернулась и пошла в кухню. — Мы с миссБрент приготовим вам завтрак. Принесите, пожалуйста, дрова — надо затотопитькамин.

След пятерни доктора алел на ее щеке.

Когда она ушла в кухню, Блор сказал:

— А быстро вы привели ее в чувство, доктор.

— Что мне оставалось делать? Нам только истерики не хваталовдобавок ко всему, — оправдывался Армстронг.

— Она вовсе не похожа на истеричку, — возразил Ломбард.

— Согласен, — сказал Армстронг. — Весьма уравновешенная издравомыслящая молодая женщина. Результат потрясения. С каждым может случиться.

Они собрали наколотые Роджерсом дрова, отнесли их в кухню.Там уже хлопотали по хозяйству Вера и Эмили Брент. Мисс Брент выгребала золу изпечи. Вера срезала шкурку с бекона.

— Спасибо, — поблагодарила их Эмили Брент. — Мы постараемсяприготовить завтрак как можно быстрее — ну, скажем, минут через тридцать-сорок.Чайник раньше не закипит.

— Знаете, что я думаю? — шепнул Ломбарду инспектор вотставке Блор.

— Зачем гадать, если вы мне сами расскажете.

Инспектор в отставке был человек серьезный. Иронии он непонимал и поэтому невозмутимо продолжал:

— В Америке был такой случай. Убили двух стариков — мужа ижену, зарубили топором. Среди бела дня. В доме не было никого, кроме их дочерии служанки. Служанка, как доказали, не могла это сделать. Дочь — почтеннаястарая дева. Немыслимо, чтобы она была способна совершить такое страшноепреступление. Настолько немыслимо, что ее признали невиновной. И тем не менееникто другой не мог это сделать, — и добавил, помолчав: — Я вспомнил этотслучай, когда увидел топор. А потом зашел на кухню и увидел — она там шуруеткак ни в чем не бывало. Что с девчонкой приключилась истерика — это в порядкевещей, удивляться тут нечему, а по-вашему?

— Наверное, — сказал Ломбард.

— Но эта старуха! — продолжал Блор. — Такая чистюля — ипередник не забыла надеть, а передник-то, небось, миссис Роджерс, и ещеговорит: «Завтрак будет готов минут через тридцать-сорок». Старуха спятила,ей-ей. Со старыми девами такое случается — я не говорю, что они становятсяманьяками и убивают кого ни попадя, просто у них шарики за ролики заходят. Воти наша мисс Брент помешалась на религиозной почве — думает, что она ОрудиеГосподне. Знаете, у себя в комнате она постоянно читает Библию.

— Это никак не доказательство ненормальности, Блор.

— К тому же она брала дождевик, — гнул свою линию Блор, —сказала, что ходила к морю.

Ломбард покачал головой.

— Роджерса убили, — сказал он, — когда тот колол дрова, тоесть сразу, как он поднялся с постели. Так что Эмили Брент незачем было бродитьеще час-другой под дождем. Если хотите знать мое мнение: тот, кто убилРоджерса, не преминул бы залезть в постель и притвориться, что спитбеспробудным сном.

— Вы меня не поняли, мистер Ломбард, — сказал Блор, — Еслимисс Брент ни в чем не виновна, ей было бы страшно разгуливать по островуодной. Так поступить мог лишь тот, кому нечего бояться. Значит, ей нечегобояться и, следовательно, она и есть убийца.

— Дельная мысль, — сказал Ломбард. — Мне это не пришло вголову, — и добавил, ухмыльнувшись: — Рад, что вы перестали подозревать меня.

Блор сконфузился:

— Вы угадали, начал я с вас — револьвер, знаете ли, да иисторию вы рассказали, вернее не рассказали, весьма странную. Но теперь японимаю, что вы сумели бы придумать что-нибудь похитрее. Надеюсь, и вы меня неподозреваете.

Филипп сказал задумчиво:

— Возможно, я ошибаюсь, но мне кажется, разработать подобныйплан человеку с настолько слабым воображением, как у вас, не под силу. Могутолько сказать, что в таком случае вы замечательный актер, и я вами восхищаюсь.— Он понизил голос. — Может статься, не пройдет и дня, как нас укокошат, такчто скажите мне по секрету: вы тогда дали ложные показания, верно?

Блор смущенно переминался с ноги на ногу.

— Скрывай, не скрывай, что толку, — сказал он наконец. — Таквот. Ландор был невиновен, это точно. Шайка Перселла дала мне на лапу, и мыупрятали его за решетку. Только имейте в виду, я отрекусь от своих слов…