– Оставь это, Пиц, – голос старшего брата звучал спокойно, с нотками нежности. – Мы не враги тебе. Однако у меня, как у твоего друга, у человека, любящего тебя всей душой, не может не кровоточить сердце. Костя очень правильно заметил, что ты в этой истории главная жертва. Виноваты те, кто потворствовал этой связи, кто сводил вас, не понимая, что ты не легкомысленный ловелас, играющий с женщинами. Ты, как порядочный человек, попавшись в эту ловушку, теперь несешь это бремя…

– Меня никто, кроме моего сердца, искавшего любви, ни к чему не принуждал.

– Стоит ли повторять те же аргументы, которые мы сказали друг другу не единожды? – с едва уловимым раздражением заметил Сергей. Он так старался держаться и не поддаваться эмоциям в этом непростом разговоре, а Пиц опять скатывался к пикировке.

– Мы много молимся о тебе и желаем тебе только счастья! – вступила Элла, переживая, что братья могут рассориться в самом начале. – Пусть Господь вразумит тебя и направит на правильный путь, а мы остаемся твоими близкими людьми, на которых ты можешь положиться, что бы ни произошло.

– Я сейчас передам тебе документы об опеке. Посмотри их. Необходимо обговорить этот вопрос и прийти к общему пониманию до твоего отъезда, – Сергей достал из кожаного портфеля, который принес адъютант, кипу бумаг.

– Я, пожалуй, соглашусь, что для детей переезд к вам лучший выход, – вдруг заявил Пиц, которого уже предупредили, что брат хлопочет об опеке. Он увидел, как в потухших глазах Сергея зажглись огни надежды, как будто он боялся, что Павел станет упираться. – Вы всегда заботились о них, как о родных. Вряд ли кто-то еще сможет дать им столько же теплоты. К тому же это будет связующей нитью между нами…

В глазах Сергея блеснули слезы. Пиц знал, на что надавить. В юности ему казалось, что это он зависит от Сергея, но со временем выяснилось, что старший брат нуждался в нем не меньше.

– Ты знаешь, как я люблю тебя и твоих цыпок, – Сергей не стал продолжать, иначе мог и не сдержать слез в публичном месте. Так потешать итальянских зевак он не собирался.

Они еще немного посидели, обсудили волнующие темы, затронув лишь верхушки проблем. Затем Павел забрал документы и отправился к себе в номер. Выйдя за двери, он обернулся и на мгновение застыл, через узорчатое стекло наблюдая, как Сергей с женой продолжили разговор. Пиц не слышал слов, лишь наблюдал за мимикой когда-то самых близких ему людей, и его фантазия рисовала ему, что Элла, наверное, сказала мужу: «Может быть, он вскоре одумается? Вряд ли чары этой особы окажутся долговечными». На что, вероятно, Сергей ответил ей с печальным видом: «Теперь он даже сам себе не признается в своей ошибке. Будет влачить существование с этой мерзавкой до гробовой доски, чтобы всему миру доказать, что все жертвы были ненапрасными и что мы все неправы».

– По крайней мере, он, похоже, не собирается вставать в позу в отношении детей, – заметила Элла на самом деле. Она внимательно наблюдала за Пицем во время их короткого разговора, и ей не показалось, что он настроен понапрасну скандалить и препираться.

– Да, пожалуй, пока он звучит разумно. Мне, вероятно, стоило бы признаться, что я поддержал его суровое наказание, которое, к слову, считаю вполне заслуженным, но я не решился. Не хотел сразу настраивать его против, чтобы не спровоцировать на резкие шаги…

– Ты все сделал верно! – поддержала Великая Княгиня. – В данный момент это было бы неуместно. Позже все ему расскажешь.

Павел спустился к ужину и успокоил генерал-губернаторскую чету здравым, рассудительным подходом к беспокоящим их вопросам, будто бы к ним вернулся старый, добрый, хорошо знакомый Пиц. С его стороны было несколько условий, основными из которых была возможность периодически видеться с детьми и дать им доучиться этот год в привычной обстановке, чтобы не нарушать их налаженные занятия. Дети госпожи Пистолькорс тоже не должны были быть ограничены в перемещениях и могли бы жить с ними в Европе или с отцом в России, в зависимости от того, как они договорятся внутри семьи, без какого-либо давления со стороны императорской фамилии. Кроме этого, он просил содействия в получении титула для Ольги. Пиц заметил, что Сергея эта просьба покоробила, но он принял и ее.

В конце ужина к августейшей компании присоединилась фрейлина Эллы, Мария Васильчикова. Громкая, высокая женщина тут же приковала к себе внимание всех итальянцев в ресторане, которые трепетали перед грозными, мощными женщинами, олицетворяющими собой образ строгой, но любимой всеми матери большого семейства.

– Жаль, Павел Александрович, что Вы не могли присоединиться к нам раньше, в Неаполе. Мы очаровательно проводили время! Там, кстати, отдыхали Танеевы. Помните, их старшая дочь Анна болела тяжелым тифом летом? – зычно трубила дама в четверть мощности своих легких, тщетно стараясь не заглушать всех гостей ресторана.

Речь шла о той самой пухлой простушке, Анне Танеевой, с которой несколько лет назад не хотел становиться в пару для танцев Феликс Юсупов.

– Не знаю, не помню… – смутился Пиц. Он был настолько занят своими сердечными делами и переживаниями, планируя побег, что совершенно не замечал, что происходит вокруг.

– Как же? Мы тебе говорили, – удивилась Элла. – Она была очень плоха. Родители страшно переживали, боялись, что не выкарабкается. Ей стало легче только после приезда отца Иоанна.

– Ах да, что-то припоминаю…

– Родители взяли ее с собой набираться здоровья и сил в Неаполе. Видели бы Вы ее в парике, такая она милая и потешная! – добрый, раскатистый смех Маши на несколько секунд перенес Великого Князя в прошлое, на веранду дома в Ильинском, к запаху земляники, парного молока и только что выпеченного хлеба. Сколько очаровательных вечеров они провели такой тесной компанией в подмосковном имении брата, в гостях у соседей, сколько смеялись, как радовались жизни.

– Мы в шутку уговариваем ее непременно надеть этот парик на какой-нибудь костюмированный «баль пудре» к госпоже Веригиной… – продолжала фрейлина, но вдруг осеклась, осознав, что, возможно, Павлу Александровичу неприятно слушать про их праздники, поскольку он теперь все веселье пропустит.

– Прелюбопытно… – со скучающим видом заметил Павел. Сергей прекрасно видел, что скука эта напускная. Младший брат и в детстве вместо того, чтобы плакать и проситься туда, куда его не брали, пытался обесценить само мероприятие. Подумаешь, бал.

– Завтра в час у нас визит к Папе, а после можем все вместе осмотреть Форум, – предложил Сергей Пицу, уводя беседу от щекотливой темы. – Послезавтра предлагаю съездить к одному интересному испанскому художнику, я слышал,