он пишет чудесные римские пейзажи, потом присоединимся к нашим, они хотят осматривать Ватикан, а к двум часам к нам с визитом собирается кардинал Рампол. Тот еще тип, но отказать было невозможно. Можем принять его втроем. Что скажешь?

– С удовольствием, – Павел был рад снова ощутить себя в центре вихря, закрученного Сергеем, который никогда не скучал и не сидел без дела.

Несмотря на первоначальное опасение Павла, три дня с братом промелькнули, как один миг.

IV

Великий Князь возвращался к Маме Лёле с легким сердцем. Хорошо, что они с Сергеем встретились. Павлу стало спокойнее. По крайней мере, брат, похоже, хотя бы не проклинал его. Не было в нем злости или ненависти. Не было и осуждения, он скорее жалел своего младшего брата. Значит, есть шанс, что в обозримом будущем все наладится. Наверняка и Государь, хоть и сердит, все же в глубине души переживает за несчастного дядюшку. Скоро пышная, но пустая пена публичного посрамления осядет, и его снова призовут ко двору.

В прекрасном расположении духа после встречи с братом и от того, что им, наконец, привезли из Санкт-Петербурга сына, Павел готовился к именинам Николая II, собираясь посетить богослужение по данному торжественному поводу в посольском храме. Камердинеру было приказано начистить генерал-адъютантский мундир. Однако накануне для Святого Николая Великому Князю доставили лично в руки пакет из посольства. Из него он узнал подробности своей отставки. Оказалось, что мундира ему не оставили. Через день принесли еще один пакет, в котором сообщалось о роспуске его двора и лишении его шефства в полках.

Пиц заперся у себя в кабинете и пропустил завтрак. Когда он не вышел к обеду, Ольга тихонько поскреблась в его дверь.

– Это уже самое настоящее самодурство! – заявил Пиц жене, только она переступила порог.

Лёля заметила его красные глаза.

– Какое он имеет право отнимать у меня шефство? Разве он мне его давал? Как смеет он касаться того, что было даровано мне моим отцом, Императором Александром II? Я это так не оставлю! Я напишу Владимиру! Они должны остановить этот произвол!

– Почему же Сергей не предупредил тебя об этом?

– Не знаю! Мы совсем уж подробно не обсуждали… Быть может, он не знал…

Павлу не стал помогать и Владимир, который какое-то время после отъезда младшего брата боялся попадаться племяннику на глаза. Он так яростно хлопотал о разводе Пистолькорсов, что теперь оказался одним из главных виновников произошедшего скандала. Он в свою очередь ругал Михен за то, что она втянула его в эту дурную авантюру. А ведь он знал, что этим все и закончится. Зачем только он позволил себя уговорить. К счастью, Сергей на него не обозлился, а даже, наоборот, делился своими чувствами, тем, как расстроен, бросая косые взгляды только на Михен.

Вскоре всплыло еще одно неприятное недопонимание. Когда Сергей говорил о том, что деньги должны достаться детям, Павел был уверен, он имеет в виду ту часть, что находилась в России. Пиц не возражал, собственно он для этого и оставил половину всех накоплений на Родине, чтобы обеспечить дочь и сына. Но, как оказалось, старший брат имел в виду те три миллиона, которые Пиц вывез с собой, дабы вести достойную жизнь в изгнании.

– Ей-Богу, он сошел с ума, ежели думает, что я оставлю тебя и сына без средств к существованию! – жаловался Павел Лёле, получив странное письмо от Сергея. – Как же я устал от всего этого! Мне, право, гадко, противно! Вот уж не думал, что родной брат будет пытаться забрать у моей новой семьи все, до последней копейки! Неужели он думает, что, ежели я останусь без средств, я брошу тебя и вернусь к ним?

Павел не посмел показать жене письмо брата. Более всего его задели слова Сергея, признающего его право распоряжаться деньгами, отдать их хоть «кухаркиным детям», но все же прислушаться к своей совести… Сергей его сына называл «кухаркиным ребенком»? Пица трясло от возмущения.

– Ах, отдай им все! Мне не нужны их деньги! Мы как-нибудь проживем… Я могу давать уроки музыки, а ты учил бы верховой езде… Или мы могли бы играть в театре, как мой брат. Главное, что мы вместе! – в порыве эмоций, не подумав, предложила Ольга, но тут же спохватилась. – Жаль только Бодю, который вынужден будет влачить жалкое существование в то время, как его братья и сестры ни в чем не знают отказа. Это было бы несправедливо. Его-то за что они хотят покарать?

Павел понимал, что предложения супруги – не более чем бравада. Да и как можно сравнивать ее брата Сергея, который, бросив заурядную должность гражданского чиновника, ушел в артисты, и его, Великого Князя – сына, брата и дядю Императоров? Вот уж посмеялись бы его злопыхатели. А братья и вовсе решили бы, что он окончательно спятил.

– Нет, будь покойна! Я дал слово, что позабочусь о тебе и сыне! У вас будет достойный уровень, чего бы мне это ни стоило. Я не отступлю. Иначе и быть не может! Но Сергей, Сергей-то каков! Ведь говорит, что хлопочет обо мне, а сам? Ставит мне в укор моих же детей. Как это возможно? Право же, разве мог бы я обобрать их? Но отчего же им должно быть все, а вам ничего? Об этом все его хлопоты? Тогда увольте! Я не нуждаюсь в такой его заботе! Я кричу ему всем существом о своем сыне, а он… глух, как тетерев! Еще угрожает мне какими-то дамокловыми мечами, которые висят надо мной! Что они еще могут мне сделать? Они уже все отобрали, даже то, на что не имели никакого права! Как все это противно!

Ольга не сомневалась, что этот номер у Сергея Александровича не пройдет. Муж ее хоть и был страстной, романтичной натурой, в то же время любого мог заткнуть за пояс своей практичностью. Недаром он сумел скопить солидный капитал, который теперь никому не давал покоя.

Непрекращающееся осуждение и неприятие его решения родственниками изводило Павла. Он впал бы в глубокое осеннее уныние, если бы не крутящийся рядом Бодя, который непрестанно болтал и задавал массу вопросов, не замолкая ни на секунду. Детское щебетание, словно птичье пение весной, отогревало озябшую душу.

V

Вопреки опасениям Ольги, на Рождество настроение Павла немного улучшилось. Так всегда, когда устраиваешь праздник другим, незаметно сам проникаешься волшебной атмосферой, особенно когда видишь полные восторга глаза своего малыша. Смышленый и активный младший сын Великого Князя, для которого была наряжена шикарная елка и