Верн и Грета прошли на лодке уже несколько мостов, но ни он, ни она так и не решились заговорить. Она сидела красная. Верн просто успокаивался.

“Нужно быть хладнокровнее, – твердил он сам себе. – Иначе ни в жизнь со змеей не справишься”.

Грета вдруг рванула в сторону, но Верн перехватил.

– Сидеть! – рявкнул, и она замерла.

– Что за цирк?! – взорвалась через мгновение. – Что ты устроил?! Хотел если встретиться, нельзя было просто во дворец пригласить?

– Это не встреча, Грета. Я беру тебя в жены.

– Пфф.

“Заносчивая девчонка! Пофыркай еще на своего короля!”

– Сама пришла, глупенькая, – с насмешкой сказал Верн. – Знал, что стоит пообещать мою голову, прибежишь, как миленькая, – с радостью отметил, как злобно сузились глаза ведьмы. – И как с такой наивностью землями управляла? Красивые глазки в моем королевстве иметь недостаточно. Правильно я сделал, что юг от такой бестолочи спас. Слава королю!

– Шут ты, а не король, – безразлично ответила Грета.

– А ты моя шутовка.

– Пфф.

– Еще раз фыркнешь, сброшу тебя в реку.

– С превеликим удовольствием покину это, – она обернулась, осмотрев лодку, и ядовито улыбнулась, – посмешище.

На Верна накатила такая ярость, что понял: сейчас же ее выбросит. Или просто свернет шею. И то, и другое не устраивало, тем более что гадина только этого и добивается.

“Нет уж! Мои планы не спутаешь”.

Он налил себе вина и поклялся, что пока не осушит кубок мелкими глотками, будет молчать и ничего не делать.

– Что за придурь со свадьбой? – спросила Грета надменно.

– Не придурь, а стратегия, – ответил Верн, грызя себя, что минуты не прошло, а он уже нарушил только что данное обещание.

Осторожно поднял глаза на Грету. Больше всего боялся наткнуться на ее вздернутый нос, как будто не он здесь король, она девчонка, а наоборот. Однако Грета смотрела спокойно, даже с интересом. Верн выдохнул.

– Мне надоели с тем, что я не женат. И осточертели невест подпихивать.

– И?

– Не собираюсь родниться ни с одной семьей. Столько сил потратил, чтобы навести порядок. Власти оборотней, оставшихся магов, людей… Влияние всех равномерно распределить было сложно. А тут какому-то роду придется отдать предпочтение. Знают об этом все. Потому и настаивают на женитьбе. Я не намерен играть по правила двора и сам выберу себе королеву.

– Меня? – ехидно спросила Грета.

– А почему нет? Побережье возвращать не придется. Семья старая, королю соответствует. Народ после сегодняшнего в восторге!

– Я тебя ненавижу, – выдала аргумент Грета.

Резануло в самое сердце. Даже не думал, что может быть так больно.

– Зато у тебя нет родственников.

– Из-за тебя.

– А у меня нет родни из-за тебя.

Проплыли еще несколько минут в молчании.

Верн понимал, что она его не любит. Знал, что простить не может. Хочет отомстить. Но слово “ненавижу”, произнесенное так четко, так искренне, без капли сомнений – выкрутило внутри, выломало. Пожалуй, так до пелены перед глазами больно было, когда королю родителей выдала.

“Как же так получается, что, сколько бы ни было в мире горя, любое из них девчушка эта одним лишь словом перекроет? И ведь не заметила даже, что, не касаясь, одними губами мне сердце с мясом выдрала”.

– Я не пойду за тебя, – гордо сказала Грета.

– Пойдешь, – вскипел Верн. – Побежишь. Королям не отказывают. А рискнешь, привяжу тебя к лошади и протащу по земле до самой молебной рощи. В предсмертном бреду с тебя согласия никто и не спросит. А после венчания скажу, что все это происки жриц злобных. Навели на своего короля помутнение, лишили избранной Зверем невесты. Сожгу в королевстве все храмы, а начну с любимого твоей матери – на площади. И будет после нашей свадьбы год траура, так что никто с женитьбой пристать не посмеет. Меня такой расклад вполне устраивает.

Верн смотрел, как она бледнеет, как сжимает губы, лишь бы не расплакаться. Вся надменность разом слетела, осталась только пустота во взгляде и понимание безвыходности.

“Нашел, чем давить на язву бесовскую. Теперь никуда от меня не денется, – даже с расстояния чувствовал, как замедляется ее сердце. – Проклятье! Да она сейчас в обморок свалится”.

– Грета! – подхватил ее. – Не смей терять сознание! Злись, кусайся, можешь бросить в меня чем-нибудь.

– Пусти, дрянь! – стала отбиваться Грета. – Чтоб тебя бесы побрали! Ненавижу!

– Вот, так отлично, – успокоился Верн и вернулся на свое место. – Можешь ругаться, а я пока еще вина выпью.

Он взял кубок, а она замолчала. Сверлила его непримиримым взглядом и губы закусывала, явно удерживая самые неприличные ругательства. От этой мысли Верну стало весело. Он широко улыбнулся, глядя на свою невестушку.

– До крови не искусай, мне твой рот еще пригодится.

Грета отвернулась. Смотрела сквозь складки навеса и о чем-то там думала. Хотя Верн примерно представлял, о чем. Прокручивает в голове варианты отступления. Он еще шире улыбнулся и откинулся на сиденье.

– Значит, сделаешь меня своей королевой, – сухо сказала Грета, посмотрев в упор на Верна.

Тот довольно кивнул.

– Королевы ошейники не носят. Снимешь?

Верн рассмеялся.

– У всех правителей есть свой цепной пес. А у меня будет цепная королева.

Она вновь окатила презрением. Вот и вернулась его холодная Грета. Уже нафантазировала себе какую-то глупость.

– Куда мы едем? Явно не во дворец.

– Зачем нам во дворец? Нас ждут в молебной роще.

Взглянула на него с ужасом.

– Я же сказал, что беру тебя в жены. Чему ты удивляешься?

– Но не так сразу…

– А почему нет? – Верн достал из кармана брачные браслеты. – Я с тебя глаз не спущу, пока вот это на запястье сверкать не будет.

– Вначале ошейник. Теперь кандалы, – усмехнулась Грета.

– За эти бы кандалы любая девушка королевства богов и Зверя всю жизнь благодарила, – нахмурился Верн.

– Вот одну из них и забирай.

Оборотень ничего не ответил, решив больше не поддаваться на провокации.

“Дерзкая девчонка! Почему я, как сопляк, реагирую на ее выпады? Не положено королю вести себя таким образом. Тем более с ведьмой, которая только и мечтает, что кинжалом пройтись по горлу”.

Однако его выдержки с трудом хватило до остановки. Весь оставшийся путь Грета одаривала Верна – и с таким трудом построенную им лодку – настолько брезгливыми взглядами, что к моменту прибытия в молебную рощу единственное, что он желал – придушить гадину и больше не мучиться. От кровавой расправы отвлек перевозчик, который открыл навес, впустив в угрюмый полумрак слепящее летнее солнце.