— А ты не допускаешь, что это все журналисты устроили? —Барышев оглянулся на открытую дверь кабинета, где со стеклянным звоном что-тоупало и разлетелось в разные стороны.

— Нет, — отрезал Егор. — Не допускаю. Прости меня, Николай.Я правда ничего пока не соображаю.

— Еще бы, — пробормотал Барышев. — Ладно, Егор Степаныч, недрейфь. Меня на два батяня вызвал, я с ним попробую поговорить и вечеркомпозвоню тебе. Так что ты телефончик не выключай. И постарайся спокойно всеобдумать.

— Ладно, — пообещал Егор, — постараюсь. — Как только заБарышевым закрылась дверь, из кабинета разом показались обе секретарши. У однойв руках была огромная коробка, у второй два каких-то пакета.

— Мы все собрали, — пропищала вечно напуганная малышка Юля.— Все, что было, Егор Степанович.

“Им сегодня тоже предстоит тяжелый день, — подумал Егор. —Как только я уеду, к ним начнут ломиться сотрудники, уже осведомленные оскандале в верхах родного учреждения, а две эти мыши не только осведомлены, онидаже видели часть скандала собственными глазами! Под вечер весь офис будетгудеть и упиваться, смакуя подробности того, как уволенный Шубин плакал икатался по ковру, а Барышев, отец родной, его утешал, а охранник стоял в дверяхи смотрел на все представление. “Вы знаете, я даже не ожидала от Шубина, что онтак может… Ну, подлец — он и есть подлец. Сегодня он шефа сдал, а завтра… И всеему мало, все мало! Ведь половина компании под ним ходила, а его еще куда-топонесло, все денег не хватает! Да, с такими соблазнами не многие справляются…Но наш-то, наш-то на работе по двадцать часов сидел, сотрудников чуть добольницы не довел, требовательность повышал, какие-то экзамены выдумывал, асам… И вечно сердитый, холодный, слова доброго никому не скажет, не человек, альдина. Вот вам и льдина!”

Егор быстро шел по устланному серым ковром коридору квыходу. Позади охранник тащил его вещи. Встречные останавливались и смотрелиему вслед. Телефон, поставленный на минимальную громкость, непрерывно стрекоталв кармане — крути расходились все шире и шире, и, вопреки законам физики, волнане угасала, а, наоборот, нарастала.

Ничего. Осталось совсем немного. Вестибюль, крыльцо, а там…

И в вестибюле было много народу, как будто нарочно всерешили сегодня немного опоздать и таращились на странную процессию с изумлением.Еще не охваченные сенсационной информацией получали исчерпывающие данные прямона месте. Спиной, затылком, шеей Егор чувствовал неистовое возбуждение,любопытство и страх — адскую смесь, в которую сплавлялись эмоции, когда ввоздухе начинало пахнуть скандалом.

Охранник вынес коробку и пакет на крыльцо, аккуратносоставил одно на другое и сказал, не глядя на Шубина и отряхивая руки:

— До свидания, Егор Степанович, — и моментально скрылся всверкающих недрах вестибюля. Это означало, что тут его полномочия исчерпаны.Егор больше не работает в этой компании, и охранник, следовательно, ему неслужит.

На крыльцо поднимались люди и осторожно здоровались сЕгором. Из-за чистых стекол все смотрели на него. Ему хотелось исчезнуть. Чтобыбольше никто и никогда не мог на него смотреть.

Неловко, двумя руками прижимая к животу свою поклажу, ондобрался до машины и пихнул все на переднее сиденье. За “дворник” кто-товнимательный и заботливый уже засунул утренний выпуск газеты “Время, вперед!”.Егор вытащил газету, швырнул ее на щиток и долго не мог сообразить, что долженделать дальше. Кажется, нужно попасть ключом в замок, повернуть его, запуститьдвигатель и уехать, но как это сделать, он не понимал.

Нужно уехать. Хватит развлекать широкую общественность. Насегодня она уже развлеклась достаточно. Телефон все не унимался.

“Сейчас, если только мне удастся вспомнить, как этоделается, я заведу машину, поеду в редакцию и убью ту суку, что написала променя всю эту ложь”. Она наверняка сейчас сидит и радуется, как ловко обтяпаладельце, свалила с ног такого исполина, как Егор Шубин. И все это с помощьюодной-единственной статьи, напечатанной на дерьмовой газетной бумаге. Онауверена, что умнее и хитрее всех, эта злобная шлюха, наверное, одна из самыхвыдающихся газетных шлюх. Она уничтожила его полностью и целиком, и он тожесейчас уничтожит ее. Ему теперь нечего терять, он только что потерял все, что унего было, — работу, которой он добивался многие годы, и доверие людей, которыхон уважал.

Больше в его жизни не осталось ничего, за что стоило быбороться.

Мысль о том, что он может поехать и убить ее, страннымобразом воодушевила существо, которое еще три часа назад было человеком иназывало себя Егором Шубиным. Как будто враг перестал быть виртуальным и обрелсовершенно конкретные очертания. Как чудовище из фильма про Годзиллу, в котороеникто не верил, пока оно не откусывало недоверчивым ногу или голову.

Только бы вспомнить, где расположена эта гребаная редакция.

И еще Барышев со своим сочувствием. Все теперь будут емусочувствовать, жалеть, давать неискренние и бестолковые советы, а он должен всеэто слушать, поддакивать, кивать. У него больше нет никаких прав. Он никто.Кусок дерьма, безобразный и отвратительно воняющий.

Жалко деда. Дед не переживет позора.

Ключ — наконец попал в замок, двигатель привычно и негромкозаурчал, Егор нажал на газ и вылетел со стоянки в неспешное и солидное движениеИльинки.

Охранники топтались возле светлой будочки, курили и смотрелиему вслед.

* * *

— А я бы не решилась, — вставила из своего угла Нинулька.Лидии почему-то казалось, что она ее осуждает. — Ты же не Генеральный прокурори не Сергей Доренко, который за каждую программу “Время” по двадцать тысячбаксов получал. Ты-то зачем во все это полезла?

— Интересно же… — жалобно пробормотала Лидия. — Невозможноудержаться, когда к тебе в руки попадает такая информация, которой ни у когонет.

— Ну да, ну да! — сказал Стас Смирнов язвительно. Он былнедоволен тем, что материал вышел без всякого с ним согласования. Никто неспрашивал его мнения, просто пришел Леонтьев, выкинул половину материала ипоставил шевелевскую статью, которая с утра наделала в редакции столько шуму. —Леонтьев у нас мастак на чужой спине в рай въехать. Или ты думаешь, что он тебяотмажет, если этот Шубин начнет рыпаться, в суд подавать, опроверженияпечатать?

— Как раз если в суд, то отмажет, — подлил масла в огоньСаша Воронин, — а если этот твой персонаж окажется обыкновенным бандитом,который запрет тебя на какой-нибудь даче и не выпустит, пока всю кожу полоскамине срежет?

— Да вы что?! — не выдержала Лидия. — Белены объелись, чтоли?! Какие все грамотные и правильные, одна я дура! Что я должна была делать,когда на меля вышел этот осведомитель? Подарить все Грише Распутину? Или ИгорюЛеонтьеву? У меня, может, это единственный шанс пробиться, и все вы злитесь,потому что это мой шанс, а не ваш!